Легенда о Великой волне - Дарио Тонани

таким грохотом, что упал на колени и заткнул уши – иначе бы оглох.

Когда вибрации затихли, АзурМиз обнаружил у себя в руках металлическую ногу, один в один как его собственная. Поднялся, ощупал пах, вставил пальцы в окошко для сердец. Пусто… Добрался до плеч и стал трясти корпус так энергично, будто встретил друга после долгой разлуки.

А что, если?.. Но сначала нужно все… увидеть. Пусть это и непросто. АзурМиз схватил механокардионика за шею и подождал, пока металл нарисует контуры лица. Изображение в сером похоронном свете дождливого дня возникло почти сразу. Начищенный жестяной корпус был в хорошем состоянии, блестящий и мускулистый. АзурМиз внимательно осмотрел каждую мышцу. На земле у ног валялся большой осколок стекла.

Сумасшедшая идея… Механокардионик никогда не делал ничего подобного. Они ведь просто два трупа и оживить друг друга не смогут, как бы ни старались.

– Псих! Псих! Псих!

Отравитель выбрал его своим инструментом мести. В договоре, заключенном между ними, было ясно сказано: если он доведет миссию до конца – поможет Дхакритту получить жезл властителя Мира9 и сердце Найлы, – ему позволят оставить себе другого Азура – офицера-механокардионика, которого любит рыжая женщина.

Но АзурМиз не припоминал, чтобы договор обязывал его действовать исключительно в одиночку, не прибегая к чьей-либо помощи. Более того, ему предоставили карт-бланш на все способы достижения цели.

А помощник-механокардионик был бы очень кстати.

АзурМиз подобрал острый осколок и выцарапал букву «М» на лбу нового корпуса: «М» – Мизерабль, «М» – клеймо, которое было и у него. Тем же куском стекла попытался расковырять себе ноздри. Шумно вдохнул смесь запахов, которые выделял стеклогель. А потом открыл дверцу в своем животе. Внутри осталось всего два сердца, точнее – полтора.

– Теперь тебя будут звать… – АзурМиз принялся подбирать имя, подчеркивающее не только родство с ним, но и четкую иерархию. – Зуар! Буквы как в моем имени, но в другом порядке.

АзурМиз вытащил искалеченное сердце и сунул в пустую полость в животе товарища.

– Ты ведь знаешь, как управлять кораблем, а, Полсердца?

Зуар уставился на него слепыми глазами.

Сорвавшийся с подъемного крана мужчина растянулся на палубе: шея неестественно вывернута, ноги, закинутые за фальшборт носа, болтаются в воздухе. Он не упал за борт каким-то чудом.

– Мертв, – подумала Найла.

Сарган взял его под мышки, оттащил от края палубы и перевернул на живот.

Вся спина трупа была покрыта вороненой металлической пластиной. На затылке зияла рана, вокруг которой торчали мокрые волосы и виднелась еще не смывшаяся кровь.

Узнав его, страж песков кивнул. А потом добавил:

– Он был одним из главных на верфи.

Найла посмотрела на озеро, в котором плавала Сиракк, на колеса, наполовину скрытые в бурлящей воде. На ее поверхности недружелюбное солнце рисовало завитки света и тени. Потом перевела взгляд на небо. Надо поторапливаться.

– Сбрось его в воду, – приказала она.

Вокруг озера пустыня снова стала прежней: только пески, пески, пески – до головокружения – и больше ничего. Но чуть подальше начиналась стена дождя, за которой терялось из виду все остальное.

Глаз бури был диаметром в несколько сотен метров.

– Нужно отправляться в путь до того, как снова начнется ураган, – сказала Найла.

Несколько минут затишья хватило песку, чтобы вернуть себе бразды правления. Даже невооруженным глазом было видно, как быстро он впитывает воду.

Труп шлепнулся в серую пену и пошел ко дну, сопровождаемый стайкой пузырьков.

– Пойдем, страж песков. – Найла в последний раз взглянула на поверхность озера. Внизу маячила какая-то черная тень, дрейфовавшая под напором грозы. Сначала она решила, что это огромный кит поднялся на поверхность, наслаждаясь дождем. Но нет, для кита слишком большой… Наверное, остров или целый кусок города, оторвавшийся от его края.

Дождь снова полил как из ведра.

Пневмошарнир медленно выбрался на поверхность; с герметичного корпуса потоками стекала темная вода. Модуль на гусеницах вскарабкался на берег и пополз по сухому песку.

Видимо, Карданик очень хотел пить и решил заодно пополнить запасы воды – залить три больших бака на крыше.

Удары дождевых струй о металл отдавались внутри будто выстрелы.

Модуль вздрагивал под напором стихии.

В редкие минуты затишья Ясир пытался что-нибудь увидеть в лобовое стекло, закрытое опустившимися панелями, но через узкую щелку разглядеть пустыню было совершенно невозможно.

Оглушительно барабанил дождь, и от этого по коже бегали мурашки. Будто сидишь в чашке рядом с гигантским миксером.

Судя по тому, что Ясир знал о пневмошарнирах (единственных бронированных и полностью герметичных модулях Мира9, которые могли выжить после удара волны средних размеров), Карданик не остановится, пока не доберется до пункта назначения или до материнского модуля того же класса (для которого он был чем-то вроде спасательной автоматизированной шлюпки, спускавшейся на песок при внештатной ситуации – кораблекрушении, песчаном заносе, механической неисправности и стихийном бедствии).

В таком грохоте все равно не уснешь. Да еще в голову лезли всякие мысли о том, сколько времени он здесь проведет – и, вообще, останется ли жив к концу путешествия.

Ясир принялся рассеянно листать бортовой журнал, найденный в кармане кресла, и наткнулся на фразу, которая привлекла его внимание: «В геометрии каждой плоскости, каждого угла, каждой формы есть какая-то дерзкая симметрия. Из-за нее ты теряешь чувство ориентации в пространстве. Мозг постоянно рискует утратить свои точки опоры: на зрение полагаться нельзя – того и гляди обманет».

Сложновато написано, но в целом он понял, о чем идет речь.

Отложил в сторону журнал и посмотрел на валявшиеся на полу музыкальные цилиндры. Вот бы снова их включить! Тогда до конца пути у него была бы хоть какая-то компания. Ясир знал, что в стандартной комплектации пневмошарнира есть книги, музыкальные цилиндры, игральные карты, шашки и шахматы любых форм и размеров, благодаря которым пассажиры этих негостеприимных шлюпок могут себя немного развлечь во время долгого и пугающего своей непредсказуемостью путешествия.

Мальчик огляделся: казалось, все вокруг было только что смазано. Уж чего-чего, а масла в пневмошарнире всегда хоть отбавляй. А Ясир ведь – полировщик.

Найдя какую-то тряпку, он повозил ею по стене, чтобы пропитать маслом, а потом взял первый попавшийся цилиндр из стойки рядом с органом. Натереть его до блеска, не рискуя повредить зубы, оказалось довольно сложно. Наконец работа была сделана. Ясир поднял цилиндр, осмотрел его, сдул оставшиеся пылинки и вставил в гнездо.

Ничего не произошло. Может, он просто выбрал не тот цилиндр. Или масла слишком много…

Похоже, у него начинается песчаная болезнь. Мальчик схватил второй цилиндр и уселся в кресло, но вместо того, чтобы сразу начать полировку, скрестил руки на груди и закрыл глаза, стараясь отогнать тошноту.

В этот момент механический голос начал свой рассказ…

Имя корабля он видел лишь несколько секунд, но этого хватило, чтобы оно навсегда отпечаталось в его сознании. Как самая навязчивая идея. Как клеймо. Как выжженная «М» у него на лбу. Шесть