Краткая история аргентинцев - Феликс Луна

Это политическое объединение, Гражданский союз, в январе 1891 г. выдвинуло на пост президента кандидатуру Бартоломе Митре, а на пост вице-президента — Бернардо де Иригойена. Такое решение казалось идеальным. Бартоломе Митре был самым уважаемым человеком в стране, и Иригойен во многих отношениях не уступал ему. Кроме того, их совместное выдвижение символизировало союз двух крупнейших исторических течений в аргентинской политике. Митре был убежденным либералом, противником Росаса. Иригойен в молодости служил режиму Росаса и также участвовал в движении автономистов.

Две яркие личности, объединившиеся для участия в выборах, представляли лучшие силы страны и могли свергнуть режим, созданный Рокой и достигший наивысшей точки развития при Хуаресе Сельмане.

Но Рока, занимавший тогда пост министра внутренних дел, решил поступить хитро, а может быть, патриотично: он задумал прийти к такому соглашению, которое позволило бы избежать предвыборной борьбы и столкновения между различными силами. Поэтому Рока предложил Митре стать кандидатом не только Гражданского союза, но и рокистов[49], на что Митре немедленно согласился. Наверняка он принял это решение заранее, так как, несмотря на то что он находился в Европе, когда произошло восстание 1890 г., многочисленные друзья сообщали ему новости о политическом решении, готовившемся Рокой.

Итак, Митре стал кандидатом от всех крупных политических сил в стране, а также согласился на замену Бернардо де Иригойена кандидатом рокистов. Это стало ушатом холодной воды для Союза, обвинившего Митре в персонализме, в котором он сам ранее обвинял рокистов и сторонников Хуареса Сельмана.

После жарких споров в Гражданском союзе произошел раскол на сторонников Митре (затем они несколько раз меняли названия и лидеров, но сохранили партийную организацию вплоть до событий 1910— 1912 гг.) и радикалов во главе с Алемом. Радикалами их называли, поскольку Алем говорил в своих речах, что был «радикально» против соглашения между Митре и Рокой. Алем выступал за то, чтобы народ мог голосовать и избирать лучших.

В 1891 г. съезд новоиспеченного Гражданского радикального союза выдвинул кандидатом в президенты Бернардо де Иригойена, а затем Союз провел то, что можно считать первой избирательной кампанией в истории Аргентины. Алем проехал почти по всей республике (лишь иногда его сопровождал Иригойен, возраст которого не позволял подобных разъездов), и его турне вызвало большой энтузиазм во внутренних провинциях. С тех пор у партии появилась организационная структура не только в столице, но и на большей части территории страны.

Движение радикалов приобрело ряд черт, делавших его крайне необычным для Аргентины того времени. Во-первых, оно выступало за революцию, причем революция понималась не как средство, к которому можно прибегнуть, когда политические механизмы не позволяют достойно участвовать в выборах, а как некая постоянная цель, как способ резко изменить сложившуюся систему.

Действительно, движение радикалов начало революцию в 1893 г., когда сам Алем организовал восстание в Росарио и начались волнения в провинциях Буэнос-Айрес (здесь движение возглавил Иполито Иригойен — племянник Алема), Тукуман, Сан-Луис и Санта-Фе. 1893 год был очень тяжелым для правительства Луиса Саенса Пеньи, занявшего пост президента после того, как Митре, поняв неосуществимость своего замысла предстать в качестве кандидата национального единства, отказался от борьбы.

Иригойен продолжил призывать к революции, особенно после смерти Алема. Это проявилось в 1905 г. во время широкого революционного движения, в котором участвовали как гражданские, так и военные элементы. На первом этапе движение добилось успеха и сумело взять под контроль такие важные города, как Росарио, Баия-Бланка, Мендоса и Кордоба (но не столицу), однако спустя три дня оно было подавлено. Несмотря на поражение, Иригойен продолжал использовать революционную риторику, и активисты радикализма говорили о революции как о цели, которая обязательно должна быть достигнута. И на более поздних этапах, в 1907 и 1908 гг., речи лидеров радикалов заканчивались призывом к слушателям принять участие в близящейся радикальной революции, которая на этот раз должна победить.

Во-вторых, особенно после того, как движение возглавил Иригойен, радикализм избрал очень трудный и необычный для аргентинской политики путь: не идти на уступки. Это означало, что радикализм как движение не заключал никаких пактов или союзов с другими партиями; он отвергал практику, часто встречающуюся в политической жизни цивилизованных стран, когда две близкие по идеологи или целям партии в нужный момент объединяют свои силы для борьбы за власть.

Радикализм отвергал это, потому что считал себя не политической партией, а гражданским движением, которое вобрало в себя все лучшее из аргентинской истории и представляло честных граждан, боровшихся с порочным режимом. Из-за этих особенностей радикализм не желал быть частью политической системы Аргентины того времени и отвергал любые альянсы с другими движениями.

В-третьих, Иригойен избрал путь неучастия в выборах и решил не участвовать в играх режима, поскольку, по его мнению, — и это действительно было так, — не существовало необходимых условий для свободного волеизъявления граждан. Пока они не появились, движение радикалов отказывалось участвовать в выборах, бывших, с их точки зрения, простым фарсом позорного режима, который они разоблачали.

Эти три особенности: стремление совершить революцию, нежелание идти на уступки и заключать пакты, а также неучастие в выборах — придавали радикализму характер антисистемного движения. Гражданский радикальный союз не был партией, действовавший в рамках закона, а являлся движением, ставившим под сомнение структуры власти, и угрожал им постоянными призывами к революции, неучастием в выборах и отказом объединяться с другими силами.

Такая стратегия казалась самоубийством: как может достичь успеха партия, которая на первый взгляд не стремится к власти, не признает союзов с другими движениями, настаивает на необходимости революции, после того как стало ясно, что армия ее не поддерживает (хотя революция 1905 г. и привлекла поначалу на свою сторону многих молодых офицеров, в действительности большая часть армии ее не поддержала).

Иригойен должен был действовать очень жестко, чтобы удержать партию на этих позициях. Подумайте, каким необычным было положение партии к 1910 г.: она была представлена на территории всей страны, имела открытые комитеты во всех районах крупных городов, издавала газеты и созывала съезды, но не участвовала в выборах. Членам партии такая ситуация представлялась очень странной и неблагодарной с политической точки зрения. Иригойен несколько раз был вынужден строго применять свою власть для подавления некоторых партийных элементов, обычно из высших классов, жаждавших нормального участия в политической жизни республики.

К чему стремилось движение радикалов? Их программа была загадкой: вначале, под руководством Алема, она ограничивалась морализаторскими призывами к власти, честным выборам и сохранению федерализма. Но это всего лишь предпосылки для эффективной деятельности правительства. В обычных условиях ни одна партия не будет требовать высокой морали от государственного аппарата, потому что он таков какой есть; то же можно сказать о требовании свободных выборов. Так что конечные цели Алема были не слишком ясны, и это оправдывает слова Карлоса Пеллег-рини о том, что радикализм был не партией, а эмоцией.