Краткая история аргентинцев - Феликс Луна

Такое положение сохранялось и при Иригойене, последовательно отказывавшемся принять четкую программу партии. Результатом стал разрыв в 1908 г. Иригойена с Педро Молиной, самым влиятельным лидером радикалов во внутренних провинциях, потребовавшим ясного заявления партии о поддержке протекционизма в провинциях, которые он представлял. Иригойен в знаменитой письменной полемике с Молиной заявлял, что миссия радикализма как гражданского крестового похода настолько важна, что такие мелочи, как протекционизм или свобода торговли, лишь оскорбляют ее величие. Несколько лет спустя, в 1916 г., когда съезд Гражданского радикального союза выдвинул кандидатуру Иригойена на пост президента страны, его сторонники отклонили предложение о принятии четкой предвыборной программы. Таким образом, партия ограничивалась призывами к исполнению положений конституции, что не было политической программой, потому что все партии, если они соблюдают закон, должны чтить конституцию.

Такая политическая сила, раз за разом призывавшая к революции, постоянно составлявшая заговоры, отказывавшаяся объединяться с другими партиями, не участвовавшая в выборах, является загадкой аргентинской политики XX в. Любопытно, что подобная линия поведения дала радикалам необычайную силу и самобытность, резко отличавшую их от других политических сил того времени — сторонников Роки, Пеллегрини, Митре, модернистов, деливших власть и менявших названия (необходимо помнить, что в то время не было законов о политических партиях и их названия очень часто менялись).

На фоне всей неопределенности других партий радикализм выделялся своей этикой, завоевавшей ему симпатии общества, особенно молодых людей..

Нельзя сказать, что радикалы представляли какой-то один общественный класс. В движении участвовали представители верхов, городские рабочие, пеоны[50] и владельцы эстансий. Это было очень любопытное движение с точки зрения социологии, поскольку оно выходит за рамки традиционных представлений о классах. Когда Рикардо Рохас в 1932 г. присоединился к Союзу, он сказал: «Я пришел к радикалам, и меня встретили внуки лидеров борьбы за независимость и дети иммигрантов».

Возможно, Иригойен отказывался формулировать четкую программу действий радикалов в случае прихода к власти именно потому, что в движение входили очень неоднородные силы. Обещание придерживаться положений конституции было умным шагом, позволившим не связывать себя обязательствами, исполнения которых могли затем потребовать те или иные слои аргентинского общества.

После окончания гегемонии Роки страну возглавил Хосе Фигероа Алькорта (1906—1910), фактически не обладавший политической властью. Уже умерли Пеллегрини, Митре, Бернардо де Иригойен, и Роке Саенс Пенья, приехавший из Европы с намерением усовершенствовать аргентинскую демократию (эта концепция занимала умы аргентинских интеллектуалов и политиков), был назначен президентом (1910—1914). В целом Аргентина развивалась неплохо. За тридцать лет удалось внедрить европейскую цивилизацию в бедную, неуправляемую страну, треть территории которой населяли индейцы, в страну, которая в 1880 г. не имела собственной валюты и столицы. В 1910 г., напротив, она была самым совершенным продолжением европейской цивилизации на американском континенте, могла похвастать прекрасной системой образования, средним классом, отличавшем ее от остальных латиноамериканских стран, преемственностью власти и влиятельными правящими кругами.

Тем не менее в стране сохранялась несправедливая и лживая избирательная система. Саенс Пенья полагал, что появились условия для ее изменения. Он пригласил на встречу Иригойена и предложил ему включить в кабинет министров двух или трех представителей радикалов. Однако вождь Гражданского радикального союза отказался, заявив, что единственным требованием его партии является свобода выборов. Ответ Иригойена показывает его политическую гениальность, так как, если бы радикалы вошли в кабинет министров, они оказались бы в ловушке. А так они, напротив, остались в стороне от власти и сохранили самобытность, полученную благодаря политике отказа от компромиссов, неучастия в выборах и призывов к революции.

Саенс Пенья объявил о принятии новых избирательных списков, утвержденных военным министерством и федеральными судьями. Реформа гарантировала свободу волеизъявления граждан, которые должны были голосовать в закрытом от посторонних глаз месте; на избирательных участках предусматривалось присутствие представителей судебных органов. Реформа установила систему «неполного списка» для создания двухпартийной системы, в которой две партии, получившие наибольшее число голосов, должны быть представлены в парламенте. Партия, занявшая третье место, не получала ничего.

После этой реформы многие радикалы стали требовать участия Союза в выборах. Иригойен не соглашался, так как не верил обещаниям правительства, однако давление внутри партии было слишком велико, и в марте 1912 г. ГРС принял участие в первых выборах в провинции Санта-Фе. Было бы логично, если бы избиратели поддержали политиков, осуществивших за какие-то тридцать лет глубокую трансформацию страны. Однако у электората были иные приоритеты, и более важными ему казались этические принципы Иригойена, который за пятнадцать-двадцать лет политической жизни не запятнал себя участием в дележе власти и все это время требовал принятия справедливого избирательного закона.

Радикализм одержал триумфальную победу в провинции Санта-Фе, а спустя неделю и в столице; второе место заняли социалисты. В последующие годы (когда после смерти Саенса Пеньи президентом стал Викторино де ла Пласа) радикалы получили большинство в парламенте и вместе с депутатами от социалистов критиковали предшествующую эпоху. В 1916 г. Иполито Иригойен был избран президентом, и начался новый этап, отмеченный гегемонией радикалов.

Закон Саенса Пеньи не способствовал формированию двухпартийной системы, как это было задумано его инициаторами. Логичным было бы правление радикалов при наличии консервативной оппозиции, которая могла бы объединить силы, правившие до 1916 г., и использовать свой богатый опыт управления страной. Однако консерваторы предпочли издавать газеты, заседать в Сенате, заниматься финансами, дипломатической деятельностью и не смогли представить обществу демократическую альтернативу власти радикалов. В отдельных случаях Иригойен вмешивался в дела консервативных правительств в провинциях под предлогом того, что они были избраны незаконно. Такое развитие событий неизбежно привело к гегемонии радикалов.

Иригойен был вынужден решать политические проблемы того времени, в частности определить отношение к Первой мировой войне: должна ли Аргентина сохранять нейтралитет или нужно разрывать отношения с противниками Антанты? Существовали и внутриполитические дилеммы: поддержать или подавить забастовки студентов; как относиться к забастовкам строительных рабочих и железнодорожников, и на чью сторону встать — рабочих или капиталистов?

Иригойен, возглавивший правительство в разгар Первой мировой войны, сохранил нейтралитет Аргентины, хотя иногда это было трудно. Импорт снижался, поскольку Великобритания, Германия и Франция принимали участие в войне. Фабрики закрывались из-за нехватки сырья, и это еще более усложняло ситуацию. Тогда ввиду невозможности импортировать некоторые товары было принято решение производить их внутри страны, что сулило перспективы создания национальной промышленности. Кроме того, выросли цены на сельскохозяйственные продукты (зерновые и мясо), в которых нуждались воевавшие страны.