Питомник - Полина Дашкова

— Как вы не понимаете, господин капитан милиции, — Фердинандпокачал головой, — вы должны лучше разбираться в человеческой психологии. Нафоне дурных поступков других кажешься себе таким замечательным, правильным,растешь в собственных глазах. Это во-первых. А во-вторых, теперь у нее естьотличная тема для будущих разговоров. Люди, особенно такие вот бабушки, обожаютпоболтать. Если бы не мой некрасивый поступок, о чем бы она потом рассказывала?Ну да, крематорий, похороны, ужас, такая молодая женщина. Разве это интересно?

— А почему это должно быть интересно? — кашлянув, хриплоспросил капитан.

— Потому, что жизнь скучна, тупа и бессмысленна. Подсластитьее, хотя бы таким вот скандальцем, никогда не помешает. Признайтесь, ведьэффектная вышла сцена?

— Честно говоря, отвратительная, — вздохнул капитан.

— Ну, спасибо, утешили. Кого они хоронят, эти мордовороты,случайно не знаете?

— Случайно знаю. Главаря крупной преступной группировки.Кличка Джамп.

— Понятно. Туда и дорога. Небось свои же и шлепнули.Заказное убийство, конечно?

— Убийство, — кивнул капитан, — но только не заказное.Любовница зарезала. Из ревности.

— Ого! — Фердинанд весело присвистнул. — Надо же, какаяпрелесть! Расскажите, расскажите подробней. Безумно интересно.

— Возьмите любую желтую газетку и прочитайте, — буркнулкапитан, — ничего интересного.

— У меня аллергия на желтую прессу. К тому же там навернякана тонну вранья один грамм правды. А вы владеете информацией из первых рук, изоперативных источников. Ну что вам, жалко, что ли? Или это пока тайнаследствия?

— Никакой тайны там нет. Джамп в загородном ресторанепотанцевал с лауреаткой конкурса красоты, его любовнице показалось, что еемилый слишком нежно обнимает красавицу, она сбегала на кухню, схватила тесакдля разделки мяса и на глазах у двух десятков людей, включая вооруженнуюохрану, пырнула Джампа в спину и попала аккурат в сердце.

— Класс! — Фердинанд чуть присел и хлопнул себя по коленкам.— Перефразируя Карамзина, можно сказать: и ублюдки любить умеют.

— Вы считаете, убийство — это проявление любви? — небрежноспросил капитан и глубоко затянулся.

— Это ее высшее проявление, апогей страсти. Представьте,какие бури бушевали в сердце у этой девушки, какой огонь горел в ее крови. Этоже Вильям Шекспир! Леди Макбет!

— Пьяная она была, — проворчал капитан, — пьяная злющаябаба.

— А вам, кажется, жаль бандюгу, — Фердинанд хитроприщурился, — смотрите, как вы помрачнели, господин капитан.

— Что же, смеяться? — Они вышли на стоянку. Косицкий заметилНаташу у маленького автобуса. Она помахала рукой. — На поминки не хотитепоехать? — спросил он Фердинанда.

— Зачем?

— А Люсю навестить не желаете? — Он резко развернулся ипоймал странный, почти панический взгляд.

— Почему вы спросили? — отчеканил Фердинанд и пнул ногойбанановую кожуру.

— Если вам была дорога Лилия, то судьба девочки не должнабыть безразлична. У нее ведь нет теперь никого, вообще никого, и, возможно выединственный человек, который… — Он не договорил, потому что Фердинанд вдругсорвался и побежал прочь, понесся, как сумасшедший, сверкая лысиной и стертымиподметками. Косицкий проводил удивленным взглядом маленькую черную фигуру.Окликать, догонять было поздно. Да и не стоило.

Рано утром из окна третьего этажа безадресного бомжовскогодома в Калужском переулке вдруг стали падать разнообразные предметы. Разметаврукава, как крылья, медленно опустилось на асфальт черное пальто. За ним, втонком облаке куриных перьев, вывалилась грязная подушка без наволочки, вследза подушкой шмякнулась толстая пачка пожелтевших газет, перетянутая бечевкойкрест-накрест. Далее посыпалась разная мелочь, какие-то баночки, пластиковыебутылки из-под шампуня, разодранные журналы и книжки. Цветастый женский халатрасправился в воздухе, как гигантская бабочка, и бережно накрыл всю кучу. Тутже на него полетела, кувыркнувшись, табуретка без одной ноги, за нейпоследовало сразу три ящика от письменного стола, вместе с их содержимым:пустыми бутылками и жестянками из-под пива, причем из банок тут же посыпалисьстарые вонючие окурки. Вообще, вонь сгущалась, наполняла маленький двор и сталапочти нестерпимой, когда с подоконника тяжело соскользнул полосатый матрац вжутких разноцветных пятнах, а за ним бесформенным комом плюхнулось драноеватное одеяло, из коего с металлическим писком выскочила огромная живая крыса.

За открытым окном было темно и тихо. Утреннее яркое солнцезаливало двор, а потому разглядеть бросавшего не было никакой возможности. Набезопасном расстоянии от окна молча стояли, задрав головы, дворник в рыжейжилетке и начальница жилконторы, полная хмурая дама в открытом сарафане.

Из подъезда соседнего дома вышел мальчик с собакой,остановился, присвистнул, покачал головой.

— Это что, полтергейст? — задумчиво спросил он, обращаясьскорее к своему мраморному догу, чем к дворнику и начальнице. Дог гавкнулвнушительным басом и поволок хозяина за угол, к собачьей площадке.

Потом вышла маленькая старушонка в детской панамке, склеенчатой сумкой, охнула, застыла как вкопанная. В этот момент из окна выпалонебольшое рыжее кресло, аккуратно опустилось на все четыре ноги, прыгнула изадрожала в воздухе толстая пружина.

— Что вы смотрите, надо в милицию звонить! — резоннозаметила старушка и тут же присоединилась к двум зрителям, задрала голову,пытаясь разглядеть человека в окне. Идею вызвать милицию высказал и молодоймужчина в элегантном песочном костюме. Он появился из подъезда, смерил дворнадменным взглядом и громко произнес:

— Ну ваще, блин, бардак, в натуре. Вы че блин, застыли все,как неживые? Надо это, ментов вызвать, в натуре, совсем засрали двор, козлы, —он сплюнул, направился к своему белоснежному джипу, который стоял за углом, селза руль и укатил в неизвестном направлении.

А предметы продолжали падать. Полированная дверца, ворохсеро-желтого женского нижнего белья, крышка доисторического чемодана сжелезными уголками, обклеенная изнутри фотографиями котят и красавиц, остовнастольной лампы, стаканы, ножи, вилки. Последней вывалилась алюминиеваякастрюля с черным дном, из нее выскочила вторая живая крыса и молча заметаласьпо двору. Она так ошалела от полета в кастрюле, что бросилась прямо в ногиначальнице. Та взвизгнула, подпрыгнула и наконец опомнилась.

— Стой здесь! — приказала она дворнику, а сама направилась вконтору, чтобы оттуда позвонить в районное отделение.

Наряд появился только через полчаса. Бомжовский дом сильнонадоел всему районному отделению, он портил отчетность, вонял, там без концапроисходило что-нибудь мерзкое. Милицейский газик въехал во двор и уперсябампером в гору грязного барахла. Группа не спеша вышла. Поднялись по лестнице,заранее затыкая носы.