Маньяк между строк - Татьяна Шахматова

– Значит, раньше он не проявлял агрессии? – уточнила Вика.

Инна задумалась:

– Я ведь уже сказала. В моменты обострений он был очень беспокойным, страшным. Возможно, эти вспышки прогрессировали со временем. Я не знаю. После окончания вуза Леша загремел в больницу, и стало понятно, что дальше так нельзя. Мы развелись.

– Но вы ведь и сейчас общаетесь? – задала Виктория вопрос, на который Инна-Лена уже ответила один раз отрицательно.

Она повела головой в сторону, как от короткого удара током.

– Бесполезно отрицать. Вы заказывали у него работы.

– Я и не отрицаю. – Инна сделала обиженное лицо. – Да общаемся, мы даже видимся с ним, но редко. Когда я занялась бизнесом и поняла, что продвижение возможно через инстаграм, я зарядила Лешку рисовать мне слайды. Он все еще очень хорошо рисует. Покупала их у него. К этому времени он уже совсем перестал продавать свои картины. Рисовать рисовал, но не продавал. Говорил, что ему их жалко. Иногда приезжала его мать из деревни, отнимала силой и продавала пару-тройку картин, появлялись деньги, но небольшие. Чтобы нормально продавать, надо дружить с галереями, а лучше на иностранцев ориентироваться. Это не для Лешки, слишком много возни. Потом с деньгами наступил полный швах: маме уже под семьдесят, трудно стало приезжать. Вообще не знаю, на что жил, пенсия у него крохотная, официального стажа почти нет. Тут мы с ним как раз фриланс-бизнес и наладили. На компьютере. На эти подработки он и жил последние несколько лет. Завели ему электронный кошелек: вообще никуда ходить не надо, сиди только и рисуй. Иногда… Ну как иногда – раза три в год, ездила к нему сама, привозила одежду. Он ходит в магазины только за едой и то, когда уж совсем оголодает.

– Почему вы мне соврали, сказав, что он просто ваш художник? – спросил я.

– Потому что… – Инна задохнулась. – Я не думала, что это вообще важно. Такими бывшими не гордятся, а про то, что он маньяк, я вообще не знала. Я это только сегодня выяснила, неравнодушные сообщили, сами видите.

Инна молчала, кусая губы, и наконец задала вопрос, который, видимо, мучил ее с самого начала разговора:

– Неужели Алексей действительно писал письма от лица других людей и потом убивал тех, на кого жаловался?

– Следствие выясняет, – проговорила Виктория мрачно и вдруг поинтересовалась: – Инна, а почему номера вашего телефона не оказалось в телефоне Шляпника? Ни скайпа, ни телеграма? Как же вы общались?

Инна нахмурилась, на несколько секунд задумалась.

– Но это же очевидно…

– Мне не очевидно, увы.

– Если бы я дала ему свой новый телефон или скайп, он бы замучил меня звонками. Поэтому Алексей был подписан на меня в инстаграме. Так мы и общались. Если он становился слишком назойливым, то достаточно было пригрозить, что он отправится в вечный бан.

Вика делала какие-то пометки в своем телефоне, служившем ей записной книжкой.

– Понятно, понятно, – наконец проговорила она тихо, скорее для себя, чем для нас, и закончила разговор совершенно неожиданно: – Инна, сделайте, пожалуйста, скриншоты со всех страниц в интернете, где вы обнаружили вашу совместную со Шляпником фотографию.

– Да все уж, инста сдохла, – махнула рукой бизнес-леди. – И бизнес, и репутация – все коту под хвост. О Шляпнике уже все федеральные СМИ пишут. Опять имя менять, а лучше уж сразу рожу. И опять все с нуля, – с горечью закончила несчастная предпринимательница.

– Как раз наоборот, – заметила Виктория. – Для вашего бизнеса размещение этого фото со Шляпником, как ни странно, обещает хорошие новости. Если и не для восстановления репутации, то хотя бы для возмещения ущерба. Сделайте фотокопии и наймите хорошего адвоката, мы с племянником напишем примерный план искового заявления в ближайшее время, а сейчас, простите меня, нам надо немного поработать в том числе и над загадкой поведения вашего бывшего мужа.

– Мое помещение в больницу? Я думаю, что оно разумно, – рассказывал Шляпник своему лечащему врачу на видео, которое врач прислал Виктории. Выглядел Алексей как будто уставшим, немного отстраненным, но в целом говорил довольно связно. Он все еще мог бы называться привлекательным мужчиной, если бы не темный, отрешенный взгляд и круги под глазами, как будто ночи он проводил в тяжелом интеллектуальном труде. На видео он сидел перед врачом в кресле, роста был, скорее всего, чуть выше среднего, худощавый, но крепкий. Одет он был по-домашнему: в светло-серый спортивный костюм и сланцы.

Несмотря на обычный вид, смысл его речи указывал на период обострения болезни.

– Если я сам ощущаю себя… В здравом уме, полностью адекватным человеком. Это еще ничего не значит. Мои знакомые, близкие родственники, моя престарелая мама, моя бывшая жена, мои друзья, соседи считают мое поведение неправильным. Называя меня неадекватным. Даже так. Поэтому я благодарен тем, кто поместил меня в больницу. Хотя это неправда – я здоров. Но в больнице я чувствую себя хорошо. Мне даже кажется, что здесь лучше и уютнее, чем дома. Здесь можно спать сколько угодно, не нужно заниматься домашними делами, не жизнь, а санаторий.

Я окончил архитектурное отделение строительного института, но по специальности не работаю. Занимаясь графическим дизайном. Почему не работаю по специальности? Потому что век настоящих технологий еще не наступил. Я работаю с технологиями будущего. У меня есть несколько работ, которые я храню у себя и никому не показываю.

– Почему не показываете? – ласково интересовался сухонький старичок в белом халате, похожий скорее на доброго сказочного Оле-Лукойе, чем на знатока бездн человеческих душ. Имя старичка тоже было ласковым, успокаивающим, как таблетка димедрола: Тимофей Игнатьевич.

– Ну хорошо, вот, например, есть у вас мечта? – слегка повернулся к врачу Шляпник. Наконец я сообразил, почему пациент выглядел неестественно: весь предыдущий разговор он разглядывал свои руки, ни разу не заинтересовавшись ни камерой, ни собеседником. Но наконец Шляпник оживился. – Есть, конечно. Мечта! У кого нет мечты, тот не живет. Чтобы вот этот мост через реку складывался и раскладывался. В нужном вам направлении. Чтобы задавая режим, он, как конструктор Lego, бам-бам, а вы уже на том берегу, на Солдатской горе. А если вам надо, например, в село Заречное, то вы просто задаете другую программу, и конструкции моста складываются так, как вам нужно. Разве это не мечта?

– И вы можете это сделать?

– Я все могу.

– Но пока ваши проекты – это только мечта?

– Да, но наша контора работает.

– Какая контора?

– Контора из будущего. Я могу позвонить?

– Кому вы хотите позвонить?

– Мне надо позвонить нашему будущему императору. Только мы пока ему не говорим. Человека надо подготовить морально. Вы тоже не говорите. Хорошо?