Дар психотерапии - Ирвин Д. Ялом

— жизнь вместе с одним мужчиной означала бы отказ от всех других мужчин, и она не желала отказываться от своих возможностей.

Какое из этих объяснений истинно? Какое из них правильное? Одно? Или несколько? Все? Каждое из них представляет собой различный конструкт: существует столько объяснений, сколько и объяснительных систем. В то время ни одно не оказалось решающим. Но сам поиск объяснений держал нас занятыми, и наша занятость, в конце концов, принесла результат. Пациентка сделала решающий шаг и отважилась сблизиться со мной, а я не уклонился от нее. Я не был разрушен ее яростью, я остался близок с ней, я держал ее за руку, когда она совсем падала духом, я остался в живых и не пал жертвой проклятой кармы.

Группы терапии или личностного роста в течение десятилетий использовали ускоряющие или «размораживающие» приемы. Среди тех, которые я нахожу полезными, присутствует «доверительное падение», когда группа образует круг вокруг участника, который с закрытыми глазами падает назад с тем, чтобы быть пойманным членами группы. В упражнении «совершенно секретно» каждый из участников записывает на одинаковых листах бумаги без каких-либо идентификационных знаков свой главный секрет, который, как им кажется, было бы рискованно открыть. Затем эти листы распределяются заново, и каждый член оглашает главный секрет кого-то другого и рассказывает, как он бы себя чувствовал, если бы это был его секрет. Другой прием заключается в том, чтобы показывать избранные моменты из записей предыдущего собрания. Или, в студенческих группах, члены меняются ролями с лидером группы и критически оценивают друг друга. Или, чтобы прервать длительное изначальное молчание, лидер может предложить быстрый «опрос по кругу», в котором члены раскрывают некоторые из своих ассоциаций во время молчания.

Все эти «размораживающие» или ускоряющие техники являются лишь первым этапом упражнения. В каждом примере лидер группы должен произвести опрос, должен помочь членам групп собрать данные, порожденные упражнением: например, их отношение к доверию, эмпатии и самораскрытию.

Один из наиболее сильных приемов, используемых мной (в группах пациентов, больных раком, так же как и в дидактическом окружении для широкой аудитории), это упражнение «кто я?». Каждый член получает восемь листочков бумаги, на каждом из которых он должен написать ответ на вопрос «кто я?». (Некоторые вероятные ответы: жена, женщина, христианин, библиофил, мать, врач, спортсмен, сексуальное существо, бухгалтер, художник, дочь и тому подобное.) Затем каждый участник раскладывает листочки в порядке от самого периферийного до самого важного (то есть близкого к чьей-либо сути).

После этого членам предлагается поразмыслить над листочками, начиная с самого второстепенного, и представить, что бы для них означало избавление от этой части индивидуальности. Сигнал (колокольчик или что-то подобное) каждые несколько минут подвигает их к следующему листочку, и после того, как колокольчик звенит восемь раз и все листочки пройдены, процедура изменяется, и участники заново определяют каждый из аспектов своей индивидуальности. В беседе, следующей за упражнением (существенной для этого упражнения, как и для всех других), члены обсуждают проблемы, с которыми они столкнулись: например, проблемы индивидуальности и собственной сути, опыт высвобождения, фантазии о смерти.

В целом я нахожу эти ускоряющие методы менее необходимыми или полезными при индивидуальной терапии. В некоторых терапевтических подходах — например, гештальт-терапии — применяются многие из этих упражнений, которые при разумном использовании могут облегчить терапию. Но также справедливо и то, что некоторые молодые терапевты совершают ошибку, разрабатывая массу упражнений и придерживаясь их для того, чтобы стимулировать терапию, даже если кажется, что они ее замедляют. Начинающие терапевты обязаны понять, что временами нужно просто сидеть в тишине, иногда в молчаливом сообществе, иногда просто ожидая, когда мысли пациентов обретут подходящую форму, чтобы быть выраженными.

Однако в соответствии с высказыванием, что нужно изобретать индивидуальную терапию для каждого пациента, бывают подходящие времена, когда терапевт разрабатывает некое упражнение, которое подходит нуждам конкретного пациента.

В этом тексте я останавливаюсь на ряде подобных приемов: посещение дома, ролевые игры или просьба сочинить свою эпитафию. Я также прошу пациентов принести старые семейные фотографии. Я чувствую себя более близким к пациентам, когда разделяю с ними некоторые образы важных фигур их прошлого, а их память о значительных минувших событиях и чувствах невероятно стимулируется старыми фотографиями. Время от времени бывает полезно попросить пациентов написать письмо (чтобы разделить его со мной и не обязательно отправлять) к кому-либо, с кем у них осталось важное незаконченное дело — например, недоступным или мертвым родителем, бывшей женой, ребенком.

Самой распространенной техникой, используемой мной, является неформальная ролевая игра. Если, например, пациентка говорит о своей неспособности противостоять своему партнеру в каком-либо вопросе — допустим, что она тревожится по поводу недельного отпуска на море с другом, потому что каждый день ей требуется время, чтобы в одиночестве помедитировать, почитать или подумать. Я могу предложить короткое ролевое упражнение, в котором она играет своего друга, а я, соответственно, ее, с тем чтобы показать, как она может обратиться с этой просьбой. В других случаях я мог бы сделать нечто противоположное: играть другого человека, дабы она отрепетировала свои слова.

Иногда полезна техника пустого стула, разработанная Фрицем Перлзом. Я рекомендую некоторым пациентам с сильным самоуничижающим внутренним голосом поместить свою осуждающую самокритичную часть на пустой стул и поговорить с ней, затем поменяться стульями и играть роль судьи, выражающего критические замечания в отношении выявленного «я». Опять же, я подчеркиваю, подобные техники весьма полезно использовать не как самоцель, но с тем, чтобы генерировать данные для последующего изучения.

Многие терапевты съеживаются, когда слышат, что критики характеризуют их работу как «покупку дружбы». Хотя в этом заявлении и содержится зерно правды, оно не заслуживает того, чтобы съеживаться. Дружба между терапевтом и пациентом представляет собой необходимое условие в процессе терапии — необходимое, но не достаточное. Психотерапия — это не замена жизни, но ее генеральная репетиция. Другими словами, хотя психотерапия и требует тесных взаимоотношений, эти отношения не являются целью — это средства для достижения цели.

Близость терапевтических отношений служит многим целям. Она предлагает пациентам безопасное место, чтобы раскрыть себя как можно полнее. Даже более — она предлагает им опыт принятия и понимания после глубокого раскрытия. Она обучает социальным навыкам: пациент узнает, чего требуют близкие отношения. А также начинает понимать, что близость возможна, даже достижима. А самое, наверное, важное, представлено в наблюдении Карла Роджерса, сказавшего, что терапевтические отношения служат внутренним ориентиром, к которому пациенты могут возвращаться в своем воображении. Однажды достигнув этого уровня близости, они могут лелеять надежду и даже ожидать подобных взаимоотношений.