Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - Федор Селезнев

Данный исторический источник хорошо известен специалистам. Его ценность, по справедливой характеристике В.С. Измозика заключается, в высокой степени репрезентативности[403]. Материалы перлюстрации представляют собой в полном смысле срез общественного мнения. Они позволяют уловить подлинные настроения, характерные для общества в данный момент времени. Ведь частная переписка по самой своей природе носит доверительный, откровенный характер. Именно из неё историк может выяснить истинную подоплеку многих высказываний и действий людей прошлого.

Характерный пример в этом плане представляет собой письмо Леонида Андреева к товарищу по писательскому цеху – И.С. Шмелеву, посланное в начале Первой мировой войны. Из него становится понятным, почему пацифисты и противники великодержавной политики царского режима с воодушевлением приветствовали эту войну. Её смысл для них заключался в том, что «это борьба демократии всего мира с царизмом и деспотией, представительницей каковых является Германия». И если во время конфликта с Японией Леонид Андреев написал рассказ «Красный смех» (1904), ярко выраженного антимилитаристского содержания, то, теперь он «стоял за войну», надеясь на то, что разгром Германии будет «началом целого цикла европейских революций»[404].

Русские реакционеры, по мнению Андреева, тоже это почувствовали: они «начинают бить отбой, намекать о мире и прославлять Вильгельма»[405]. Так в частной переписке уже в 1914 г. появляется мотив угрозы сепаратного мира, исходящий из правого лагеря. Как отмечает А.А. Иванов, «либеральная печать на протяжении всей войны с исключительной силой муссировала слухи о желании правых кругов заключить сепаратный мир с Германией и пыталась уличить своих противников из консервативного лагеря в скрытом германофильстве (ибо говорить о германофильстве явном в годы войны поводов решительно не было)»[406].

В свою очередь либеральные политики внимательно фиксировали все факты и слухи, которые могли иметь отношение к этой теме. Так влиятельный член ЦК КДП Ф.Ф. Кокошкин, нередко игравший роль политического советника П.Н. Милюкова в письме к нему 20 декабря 1915 г. затронул вопрос «о существовании записки в пользу мира, подписанной видными славянофильскими именами из среды московского дворянства». О ней кадетский лидер, будучи в Москве, говорил Кокошкину. Выяснилось, однако, что записка, вышедшая в этом время из среды московского дворянства, говорила не о мире, а о необходимости признания независимости Польши[407]. Таким образом, тревога Милюкова оказалась ложной.

Вообще, в просмотренных нами письмах правых, отсутствуют даже намеки на необходимость прекращения войны. Её подспудное неприятие крайне правыми можно усмотреть лишь в их критическом отношении к союзникам-англичанам. Так Н.С. Мельцов в письме члену Государственного совета П.С. Шереметеву (датированным 15 июня 1916 г.) предполагал, что в результате войны Россия попадет в кабалу британцам, в результате чего её ждет «насаждение насильно парламентского строя и переход в чужестранные руки всех естественных богатств»[408].

Поводом к этим прогнозам стали размышления автора письма над ходом экономической конференции Антанты в Париже в июне 1916 года. Там была достигнута договоренность о том, что союзники и после окончания войны будут ограничивать товарообмен со странами враждебной коалиции. При этом страны Антанты получали преимущественное право перед всеми другими государствами на использование естественных богатств друг друга[409].

На Парижской конференции выявились существенные разногласия между Россией и её западными союзниками. Ещё более напряженный характер они приняли в июле 1916 г., после того как С.Д. Сазонова на посту министра иностранных дел сменил председатель совета министров Б.В. Штюрмер. Отставка Сазонова, имевшего репутацию твердого сторонника «войны до победного конца» вызвала нервную реакции французской и, особенно, английской, дипломатии и прессы[410]. Российская либеральная оппозиция также выказывала обеспокоенность тем, что назначение Штюрмера может означать поворот внешней политики в сторону сепаратно мира. Началась мощная компания по дискредитации нового министра иностранных дел.

Особую роль в её начале сыграло письмо А.И. Гучкова к начальнику штаба верховного главнокомандующего генералу М.В. Алексееву от 16 августа 1916 года. Гучков писал Алексееву: «А если Вы подумаете, что вся эта власть возглавляется господином Штюрмером, у которого и в армии и в народе прочная репутация, если не готового уже предателя, то готового предать, что в руках этого человека ход дипломатических сношений в настоящем и исход мирных переговоров в будущем, а, следовательно, вся наша будущность, то Вы поймёте, Михаил Васильевич, какая смертельная тревога охватила общественную мысль и народное настроение»[411].

А.И. Гучков, несомненно, имел возможность передать своё послание через нарочного, но предпочел воспользоваться услугами почты. Между тем корреспонденция этого политика с 1906 г. находилась под регулярным контролем МВД[412]. Гучков, одно время находившийся в близких отношениях с главой ведомства, П.А. Столыпиным, не мог этого не знать. Значит, он хотел, чтобы информация из его послания дошла не только до М.В. Алексеева, но и до министра внутренних дел, которому на просмотр передавались выписки из писем деятелей такого уровня. Письмо, адресованное начальнику штаба Верховного главнокомандующего, обязательно легло бы на стол министра. Видимо на это и рассчитывал А.И. Гучков.