Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - Федор Селезнев

Увлекательная история любовной связи русской великосветской львицы с австрийским послом[379] и германским бароном могла сильно взвинтить общественный интерес к этому делу. А громкая фамилия Нарышкиной, ассоциировавшаяся с Двором, позволяла запустить камень в огород Б.В. Штюрмера и бросить тень на Александру Федоровну. «Это та самая дама, которая начала делать дипломатическую карьеру г. Штюрмера, попытавшись несколько лет тому назад походатайствовать, чтобы ему дали место посла в одном из второстепенных государств Европы», – многозначительно заявил 1 ноября Милюков[380], спутав (с подачи Рубакина) Е.К. Нарышкину с Елизаветой Алексеевной Нарышкиной, статс-дамой, «приближенной к императрице»[381].

От Рубакина Милюков узнал ещё об одном «изменнике» – А.П. Извольском. Эмигрант-библиофил обвинил русского посла в Париже в тайных сношениях с немцами. «Источник Rey, которому верит», – записал в дневнике Милюков[382]. Разумеется, лидер кадетов захотел узнать подробности. И ему была устроена встреча с этим человеком (Августом Реем). Видимо ради неё глава Прогрессивного блока ездил в немецкую Швейцарию, в Берн. «Далее, я получил записки некоего Рея, обращенные ко мне лично, как к председателю партии народной свободы», – рассказал Милюков следователям ЧСК: «Одна из этих записок была направлена против нашего посла Извольского и заявляла, что Извольский принимает участие в переговорах с германцами и что эти переговоры ведутся как-то через банки»[383].

Вероятно, Август Рей или те, кто за ним стоял, рассчитывали, что Милюков поделиться этой информацией с российскими дипломатами в Лондоне и Стокгольме, а потом озвучит её с трибуны Государственной думы. Тем самым по репутации и карьере Извольского будет нанесен сокрушительный удар. Однако содержание докладной записки Рея показалось российскому депутату подозрительным. Тем более что этот загадочный человек ничего о себе не рассказал. И Милюков, вернувшись 20 августа (2 сентября) в Париж, первым делом пошёл в русское посольство. В его дневнике появляется запись «У Извольского – передаю ему узнанное о нём в Швейцарии. Прошу подробностей»[384].

Огорошенный посол признался, что к нему приезжала Нарышкина – родственница (двоюродная сестра) его жены Маргариты Карловны (урожденной Толь). Причем остановилась в посольстве, «чем его шокировала» и жила там довольно долго, демонстрируя «свои германофильские симпатии». Она «вращается в Швейцарии среди австрийцев, о чём он уже слышал и выговаривал ей». Теперь она – в Петрограде. О Кноррринг Извольский рассказал, что она «дочь Шувалова, жила долго в Дрездене» и тоже «в круге германофильских сношений»[385]. Относительно переговоров с банкирами посол сообщил, что «правда, были сношения с банками», но они велись «по поручению министра финансов» и касались вопроса о займе[386].

Чтобы вернуть доверие Милюкова, Извольский посвятил его в несколько своих тайн. Посол поведал о том, как в бытность министром (т. е. не позднее 1910 г.), узнал от германского посла Пурталеса о его попытке с помощью И.Ф. Манасевича-Мануйлова (теперь приближенного Штюрмера) подкупить журналистов газеты «Новое время»[387]. Кроме того, зная, что лидер кадетов платонически влюблен в Болгарию, где провел несколько счастливых лет, Извольский конфиденциально сообщил: «Румыния прямо заявила в Париже, что хочет примирить Болгарию с согласием и поэтому не объявляет ей войны»[388].

Милюков ухватился за эту информацию и в интервью, появившемся 25 августа (7 сентября) в газете «Jornal», заявил о желательности того, чтобы «французская печать относилась к вопросу об “измене” болгарской нации с большей долей вдумчивости». Правда, за это лидер кадетов получил злую отповедь от газеты «Jornal des debates», написавшей 27 августа (9 сентября): «Все это хуже, чем простое ослепление»[389]. Возможно благодаря этому пассажу разгневанного французского журналиста у Милюкова и сложилась формулировка его знаменитого вопроса («Что это – глупость или измена?»), который 1 ноября 1916 г., разоблачая действия кабинета Штюрмера, он будет адресовать депутатам Государственной думы. В речи, произнесенной 1 ноября, Милюков нашёл место и для рассказа Извольского о попытке Манасевича-Мануйлова выступить посредником между германским посольством и газетой «Новое время», присовокупив: «вот, господа, на какого рода поручения употребляли не так давно личного секретаря министра иностранных дел Штюрмера»[390].

В целом можно сказать, что откровенность Извольского подкупила Милюкова. Он перестал подозревать посла в измене и в знак доверия утром 21 августа (3 сентября) принёс ему записки Рея. Извольский взял их, чтобы показать премьер-министру Франции Бриану[391]. Через три дня, 24 августа (6 сентября) посол передал Милюкову, что по данным французских властей «Рей – это друг Вильгельма II, архитектор, который строил дворцы». Он соблюдает «интересы Германии». Это «агент, но агент особого типа, квалифицированный, не платный, не наёмный»[392].

Сведения Бриана вызывают ряд вопросов. Как архитектор германского императора узнал о частном визите Милюкова в Швейцарию? Зачем «друг кайзера» пытался сорвать гипотетические русско-немецкие контакты, тогда как сам Вильгельм всеми силами старался их установить? Не лукавил ли здесь Бриан? Отметим в этой связи, что в историографии существует мнение, что в это самое время сношения с немцами установились у самого французского премьера[393].