Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

Завыл волк. Пора выбираться отсюда.

Опять же, зачем Карине искать силу богов, если такая же сила, если даже не бо́льшая, сейчас прямо перед ней?

– Можно ли заключить с тобой сделку? – спросила Карина, и Гиена вскинула бровь.

– Разве ты не знаешь, что сделки со мной всегда заканчиваются для человека не лучшим образом?

– Да-да. Ты исполнишь мое желание, но цена за это окажется неизмеримо более высокой, чем казалось вначале. Или результат его исполнения окажется совсем не таким, как мне представлялось. Я все это знаю, и мне все равно. Я хочу остановить надвигающийся конец света, вызванный Обрядом Воскрешения. Ты можешь мне в этом помочь или нет?

– Могу.

Глаза Гиены вспыхнули голубым светом, и на какое-то мгновение Карина увидела в их глубине бесконечность и вечность. Это были глаза создания, для которого пространство и время были эфемерными, ничего не значащими явлениями. Так слон не замечает опавший лист под ногой.

Как одиноко, должно быть, такое создание.

Гиена моргнула, и нечто вроде удивления промелькнуло на ее морде.

– Могу, – повторила она и пожала плечами. – Но не буду.

Карина скривилась.

– Я думала, тебе нравится заманивать наивных людей в нечестные сделки.

– Вот именно что «наивных». А ты прекрасно знаешь, что я тебя одурачу. Какая в этом забава? Нет, милая принцесса, тебе придется закончить это дело самой. Я останусь среди зрителей и буду изредка поражать тебя удивительной проницательностью.

– Ты говорила, что в долгу у бабушки Баии, – сказала Карина, завязывая заплечный мешок. – Ты мне помогаешь, чтобы отдать этот долг?

– Помогаю? О нет, я тут не для того, чтобы тебе помогать. – Гиена запрокинула голову и закричала испуганным детским голосом: – Воры! В амбар залезли воры!

Обманщица исчезла. Ее крик привлек внимание тех немногих крестьян, которые остались в своих домах, а не ушли на поиски несуществующего леопарда. Карина взвалила мешки на плечи и бросилась вон из деревни. Крестьяне сбились в небольшую толпу и побежали за ней.

– Долгой жизни и процветания вашему ребенку! – крикнула она. В ответ мимо ее уха просвистела стрела.

Еще одна стрела попала в заплечный мешок. «Хорошо, что не в бурдюк», – подумала Карина. Она запнулась, но не упала: мощный порыв ветра поднял ее в воздух и перенес через скальный хребет, где она не шибко изящно приземлилась на тропе перед четырьмя гнедыми в яблоках лошадьми, на трех из которых уже сидели ее спутники.

– Сказал же, надо было использовать маневр шесть! – сердито буркнул Каракал, и порыв ветра подкинул Карину и опустил в седло. Она схватилась за поводья, и они помчались. Камни, лежащие вдоль тропы, побежали назад. Толпа крестьян сразу отстала. Ветер свистел в ушах Карины и доносил до нее ехидный смех Гиены.

13. Малик

Ты не сможешь вечно убегать от этого, Малик.

О нет, напротив. Малик мог – и собирался – не думать о том, что он видел во сне, столько, сколько потребуется. Уж чего-чего, а избегать проблем он умел. Однажды, в девять лет, он полдня прятался в ларе с зерном, чтобы отец не взял его с собой на охоту. Ему удалось скрыться тогда – удастся и сейчас.

Кроме того, сон никак не менял его отношения к Карине. Это ее воспитали в почтении к матери ее рода; для него предательство Баии своей подруги было просто еще одним эпизодом из долгого списка злодеяний, на протяжении многих столетий совершаемых семьей Алахари над его народом.

Даже больше того. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь он знал, что их тяга друг к другу – не более чем отголосок дружбы их предков. Тот поцелуй ничего не значил. Он ничем ей не обязан и не будет испытывать угрызения совести, когда Фарид принесет ее в жертву во время Обряда Обновления.

«Никак не пойму, то ли ты чрезвычайно глупый, то ли чрезвычайно упрямый», – задумчиво сказал Идир, но Малик решил пропустить это замечание мимо ушей и опустил взгляд в лежащую перед ним книгу по истории Кеннуа.

В Ксар-Алахари была вторая по величине библиотека Зирана, однако Малик знал о флейте и скипетре, нужных для совершения Обряда Обновления, ровно столько, сколько в самом начале своих поисков, – то есть ничего. Всю неделю, прошедшую со дня нашествия саранчи, он рылся в дворцовых хранилищах древностей, переводил те немногие кеннуанские папирусы, которые попались ему в руки, – но все безрезультатно.

Ущерб, наносимый саранчой, рос с каждым днем. Назавтра после того приема, на котором выяснилась судьба Тунде, в районе Имане в колодце поселился целый рой саранчи. Вода в нем – а им пользовались сотни жителей – оказалась отравлена. Жители стали ходить за водой к другому колодцу, но натолкнулись на сопротивление местных. Разгорелся вооруженный конфликт, переросший в массовые беспорядки. Малик с сестрами со страхом наблюдали с балкона дворца, как внизу, в городе, расцветают пожары.

Однако народные бунты в Нижнем городе никак не влияли на положение дел в Старом городе. Толстосумы, которые имели средства защитить себя от саранчи, проводили время в пирах и жалобах на то, как сильно нашествие саранчи отразится на их годовой прибыли. Малику казалось, что он существует одновременно в двух мирах: благодаря своему положению при дворе он не ощущал лично тех бедствий, от которых страдало малоимущее население Зирана, но из-за своего происхождения не чувствовал себя своим среди зиранской элиты, которая обладала возможностью помочь простому народу, но не делала этого.

Но, с другой стороны, у него не было задачи почувствовать себя своим. Его задача – найти скипетр и флейту. И он с ней не справлялся. С каждым часом, проведенным в бесплодных поисках, он нервничал все больше. Он вспомнил, что похожие ощущения испытывал в последний день Солнцестоя: он тогда боялся, что недостоин Карины, все больше погружался в негативные переживания и не знал, что с этим делать.

«Как я заметил, половая неудовлетворенность у вас, людей, часто приводит к агрессивному поведению. Если ты так сильно мучишься насчет Карины, тебе следует с этим что-либо сделать».

Кровь прилила к лицу Малика.

– Ни за что, пока ты наблюдаешь за каждым моим шагом!

«Я уже знаком со всеми твоими естественными отправлениями. Чем от них отличается то, о чем я тебе говорю?» – спросил Идир с искренним недоумением. Малик вздохнул. Он понял, что не сможет объяснить древнему духу, почему не желает этого делать в его присутствии.

– Чем давать советы по поводу моей личной жизни, лучше