Кошачья голова - Татьяна Мастрюкова

Реакция студента была более чем странная. Он сказал:

— Жаль, что я не видел. Покажешь его дом? И это все?

— Ты же местный, сам должен знать, — по инерции огрызнулся я.

Идиот я, что ли, возвращаться? Эту заброшку теперь за километр обходить буду.

— А, да… — со странной неопределенностью протянул студент, будто не хотел признаваться, что не знает, о чем речь.

— И вообще, спроси у Лени вашего.

— У Лени… — Он опять повторил, будто не понял, о ком я. — Ты, это, не забыл, что должен мне рассказывать, что там бабушка Ульяна делает с твоей сеструхой, какие слова говорит? Лучше сразу записывай, чтобы не забыть.

Что за ерунда? Ничего я никому не должен! Делать мне больше нечего, как для какого-то левого чела записывать, как из моей родной сестры одержимость изгоняют. Ага, бегу и падаю.

Поэтому я ему не сказал, что бабушка Ульяна велела мне больше не приходить. Федихин, очевидно, все понял по моему выражению лица и на ходу переобулся:

— Впрочем, если у кого и брать слова, так не у бабушки Ульяны. Она в основном отчитывает да пропажи находит. И вообще больше по детям. Бабка-то, которая ей передала, все могла: и взрослых заговаривала, обереги даже делала, и вообще что хочешь. К ней со всех деревень ездили, из города, вот как вы, приезжали. А Ульяна Ильинична наша еще выбирает, кого будет брать, а кого отправит, даже за порог не пустит. Разборчивая. Меня вот к себе не подпускает, хотя я ей объяснил, что это для практики, для универа. Не убедил, говорит. А самой-то передать некому! Два сына — оба ненормальные. Один в тюрьме, другой в дурке, даун. Не им же! Ну ее. Если и брать знания, то есть тут одна Клавдюха так называемая. Кстати, родственница вашим хозяевам, но они мало общаются. Вот ей есть кому передать. Снежанке вон… — Студент скривился. Откровенно говоря, насчет внучки хозяев я с ним был согласен. — Клавдюха старая тоже уже, но сильная. Ее если чуть обидишь или что-то такое, она мстит сразу, даже не задумается. Зато и порчу навести может, и приворожить, и на деньги, и вот икоту тоже… Все может. Вот такие знания надо брать, а не эту благотворительность.

Упоминание про насылание икоты больно резануло. На фига такие знания брать? Но спросил я все равно тактично:

— А зачем вообще им кому-то свои слова передавать? Студент фыркнул, будто я глупость спросил.

— Чтоб помереть спокойно.

Бред какой-то.

Посмотрев на меня, студент снисходительным тоном объяснил:

— Любому знающему надо обязательно передать свои знания, чтобы в положенное время умереть без мучений. Некоторые, особенно которые привороты- порчи практикуют, неделями в агонии бьются, а умереть не могут. И врачи бессильны. У таких над кроватью крышу дома разбирают. Поэтому, чтобы не мучиться, они подыскивают себе преемника помоложе и передают. Кто — словами, кто — через вещь, через прикосновение. Одни говорят, что знания передают. А другие — что чертей, которые и есть эти самые знания. Вон бабушка Ульяна вообще, считай, случайно все получила. Мне бы так. Просто под руку, можно сказать, подвернулась. Ее еще девчонкой мелкой мать привезла к сильной бабке, я говорил, тоже у нее что-то такое было, у Ульяны Ильиничны. Болела сильно, что ли, не росла. Вот бабка говорит матери: «Оставляй на неделю, вылечу твою девушку». А Ульяна Ильинична из очень бедной семьи. Нечем за лечение расплачиваться было. А бабка и говорит, мол, потом рассчитаешься. И только неделя прошла и девочку мать увезла домой, так бабка и померла. Хотя родни никакой у бабки не осталось, говорят, похороны очень пышные были. Какому-то начальству она в свое время сильно помогла, тот не забыл. Мать Ульяны Ильиничны потом приезжала с деньгами, — что накопила, что заняла, — а расплачиваться уже не с кем. И незачем: в ту неделю бабка девочке все свои знания и передала. Ульяна Ильинична даже не помнит, каким образом передала, то есть вообще можно было не запоминать, получается, а просто, как там… Внушила, что ли, или, может, через вещь, через рукопожатие. Зато смогла помереть спокойно. А тут и муж давно помер, и сыновья причокнутые. Так что я, можно сказать, ей услугу оказываю, когда про слова интересуюсь.

— Ты что, во все это действительно веришь? — сделал вид, что удивился, я. Достал меня этот его покровительственный вид.

Студент нехорошо сощурился и угрожающе наклонился ко мне, так что пришлось отодвинуться. Если по- честному, я подумал, что он меня сейчас ударит. Даже живот подвело. Но студент вместо этого почти прошипел:

—

Я-то не верю, а ты чего сюда приперся? Что ко врачам-то не пошли? А?

В какой-то момент я прямо считал по его лицу: короткий удар в солнечное сплетение, никто не видит. Потом скажет, что ничего не было. Сам притащит к бабушке, будет больше всех суетиться. И нам придется уехать. Мама же не сможет меня здесь оставить и одного не отпустит домой. И Алина так и останется…

Но студент, видимо, тоже что-то прочел по моему лицу, поскольку быстро встряхнулся, отодвинулся и уже нормальным голосом, чуть с ленцой, напомнил:

— Я здесь на практике. Собираю материал. Не важно, верю или нет. Мне надо практику сдать, понял? Аты чего такой зашуганный? Может, тебе матушку свою попросить домой поехать, а? Я на твоем месте уехал бы. Или ты меня испугался?

Он засмеялся и хлопнул меня по плечу. Но хлопнул прямо-таки нежно, дружески.

Мутный.

— Ладно, тебе Лизавета местный случай про собаку рассказывала? — неожиданно сменил тему Федихин.

Я отрицательно мотнул головой. Лизавета каждый раз уточняла: «Произошло не у нас». К тому же, если он и сам знает ее истории, зачем подослал ко мне?

Ответ оказался прост:

— Мне она только про собаку и рассказывала, хотя много чего знает. А тебе про что?

Я неопределенно пожал плечами. Не знал, как вести себя. Зря я Лизавете про «Короля и Шута» ляпнул тогда. Некрасиво как-то получилось. История ее на самом деле жутковатая. Вполне возможно, я и ляпнул, потому что не хотел больше бояться.

— Так я тебе расскажу, — с агрессивной настойчивостью объявил студент.

Эх, мне бы отцовскую твердость, с какой он отшивает людей, когда не хочет их слушать. У отца есть присказка: «Позвоните мне на следующей неделе на закате рассвета». Но мне почему-то страшновато было так разговаривать со взрослым парнем. Отцу что, его никто бить не будет, у него такой вид — сам кому угодно врежет.

— Так вот, тоже у нас было. Возвращался мужик один, Сенин по фамилии, домой. Уже совсем поздно было, а он из другой деревни шел пешком, по делам там был. Почти к Никоноровке подошел, и тут ему навстречу собака выбегает. Вообще у нас не принято, чтобы по ночам собаки шастали где попало. По дворам сидят. Ночь лунная, ясная, потому мужик сразу увидел, что животное мало того что незнакомое, не местное, так еще и неладно с ним. Собака — с человеческим лицом, круглым и злым, и глаза навыкате, как при базедке. Ну, знаешь, базедова болезнь. Стала на мужика бросаться, норовит тяпнуть. Молча. Он нож достал, вроде отогнал собаку, она в сторону отпрыгнула. А на самом деле это трюк был: со спины хотела напасть. Ну, мужик какую- то палку на дороге нашарил и стал что есть силы собаку лупить. Пока череп не раскроил, она не успокоилась.