Лунные хроники. Мгновенная карма - Марисса Мейер

Он берет миску из нержавейки и ставит ее на электронные весы рядом с ведром.

– Ну, порой это происходит потому, что они слишком рано отрываются от матери. Прежде чем она успевает научить их охотиться.

Я держу язык за зубами и ненавижу себя за то, что у него нашлось совершенно разумное и удручающее объяснение.

– Они должны есть рыбу с головы, – продолжает он, – потому что, если начнут с хвоста, чешуя поцарапает им горло. – Он вытаскивает рыбу из ведра, осматривая каждую, прежде чем бросить ее в миску. – Мы также проверяем каждую рыбину на предмет порезов на теле, чтобы к животным не попали вредные бактерии. Потом сортируем их по размеру. Эта миска – для Джой из четвертого загона. Она еще довольно юная, поэтому получает мелкую и среднюю рыбешку, а более крупная рыба пойдет более взрослым животным во дворе.

Он указывает на этикетку на миске, где значится: Джой – загон 4–5 фунтов[29].

– Кажется, все достаточно просто, – бормочу я.

Как только весы показывают отметку в пять фунтов, Квинт включает кран и подставляет под струю воды каждую рыбку, руками в перчатках счищая… ну, видимо, то, что нужно. Соль? Песок? Чешую?

– И, наконец, мы счищаем чешую, – говорит он, и я съеживаюсь. Во мне до сих пор теплилась надежда, что обойдется без этого.

– В основном для того, чтобы не засорять канализацию и не загрязнять воду. Вот и все.

Он ставит миску Джой на стойку и тянется к другой, предназначенной для Божьей Коровки из загона номер пять.

– Их кормят три-четыре раза в день, в зависимости от потребностей. Мы с тобой приготовим еду на утро, а после обеда волонтеры займутся следующей партией.

Как только миска Божьей Коровки готова, он поворачивается и смотрит на меня.

– Тебя ведь не стошнит?

– Нет, – с вызовом отвечаю я, хотя подозреваю, что мое лицо приобрело зеленоватый оттенок.

– Тогда чего ты ждешь? Ты же сказала, что хочешь помочь.

– Да, но, может, нужна какая-нибудь помощь типа… не знаю. Научить какого-нибудь милого маленького тюленя удерживать мячик на носу или что-то в этом роде?

В его взгляде столько насмешки, что я сникаю.

– Здесь не цирк. Мы спасаем полумертвых животных, делаем все возможное, чтобы вылечить их, а потом выпускаем обратно в дикую природу. Вот чем мы здесь занимаемся. Ты ведь это знаешь, верно?

– Да? – полувопросительно отвечаю я, хотя имею лишь смутное представление обо всем этом.

– Так что толку тогда учить их цирковым трюкам?

– Расслабься, Квинт. Это была шутка.

Я вдруг начинаю защищаться. Меня коробит от того, как он разговаривает со мной, как смотрит на меня. Словно я какая-то чопорная особа, полная снобизма, явившаяся сюда только для того, чтобы получить хороший материал для своей статьи и смыться. Как будто я из тех, кому все безразлично.

Мне далеко не безразлично все, что происходит вокруг. Я переживаю за многое.

Просто я не слишком интересовалась морскими животными.

Но он немного смягчается и, кажется, даже выглядит слегка виноватым. Он резко выдыхает через нос, качает головой и закрывает глаза. Лицо расслабляется.

– Ого! – Он открывает глаза. – Никогда бы не подумал, что ты будешь призывать меня расслабиться.

– Да, но ты и впрямь какой-то напряженный. Они всего лишь животные.

Он бросает на меня взгляд, и я не могу понять, о чем он думает. Впрочем, это быстро проходит. Он жестом показывает на ведро.

– Так ты будешь помогать или нет?

Я сглатываю.

– А перчатки мне положены?

Он лезет в коробку, прибитую к стене, и достает еще одну пару латексных перчаток. Я жадно хватаю их и натягиваю на руки. Это мой первый опыт, и мне ужасно не нравится, как они липнут к коже, но, когда я лезу в ведро за своей первой дохлой рыбой, понимаю, что в них мое спасение. И все равно мне кажется, что я чувствую эту слизь, эту скользкую чешую. Я не могу спокойно смотреть на выпученные мертвые глаза, пухлые, безжизненные рыбьи губы. Я не могу скрыть отвращения, даже сознавая, что Квинт наблюдает за мной, осуждает меня, смеется надо мной.

– Удивительно, что, когда ты приходишь в школу, от тебя не пахнет рыбой, – замечаю я, когда мы опустошаем первое ведро.

– Честно говоря, иногда меня это беспокоит, – говорит он, – так что сочту это за комплимент. Тебе определенно захочется принять душ после нескольких часов работы. Запах надолго остается с тобой.

– Ты привык к этому запаху?

– Да, вроде того, – отвечает он. – Но, если пропускаю пару дней, он снова ударяет в нос, как в первый раз.

Приходит еще один волонтер и ставит готовые миски на металлическую тележку, чтобы увезти ее по коридору. Я с ужасом смотрю, как исчезают плоды нашего тяжелого труда.

– Подожди. А мы что же, не будем их кормить?

– Мы на дежурстве по приготовлению пищи, а не по кормлению.

Я возмущена.

– Но как бы мне стать тем волонтером? Чтобы видеть их милые мордочки, тянущиеся за едой?

– Ты волонтерствуешь всего двадцать минут, – говорит Квинт. – Если продержишься здесь четыре недели, ближе к концу сможешь кормить их.

Я хмурюсь. Ясное дело, он считает меня человеком временным, и я не могу его винить. Несмотря на нашу сделку, я не уверена, что смогла бы приходить сюда каждый день. Мне кажется, что я уже видела достаточно, чтобы связать Центр и его миссию со своим планом развития экотуризма. Не думаю, что туристы будут платить за удовольствие сортировать вонючую дохлую рыбу, но вот кормление животных наверняка может иметь некоторую привлекательность.

Но как же мне заставить Квинта подписаться под этим планом?

– Так, – говорю я, пытаясь изобразить интерес, – сколько еще ведер нам нужно очистить?

– Все эти.

Я замираю, вцепившись рукой в холодное скользкое тельце.

– Все? Ты имеешь в виду все… что там? – Я указываю рыбиной в сторону холодильника.

– Совершенно верно. – Его глаза снова жестоко поблескивают. – Каждую неделю мы перебираем тонны рыбы. Нам доставляют ее контейнерами.

Я смотрю на холодильник. На ведро. На рыбину в руке.

– Ничего себе.

Квинт ухмыляется.

– Не такую гламурную жизнь волонтера ты себе представляла? Может, тебе лучше было бы податься… – он задумывается, – в отряд герлскаутов или что-то в этом роде?

– К сожалению, не думаю, что это поможет мне с мистером Чавесом.

Он хмыкает.

– Скажи, ты вообще любишь животных?