Сумерки империи. Российское государство и право на рубеже веков - Павел Владимирович Крашенинников

Однако России удалось сосредоточить на своей западной границе необходимые для наступления силы уже на 18-й день мобилизации, и царская армия ударила по Австро-Венгрии и Восточной Пруссии.

Дальнейшие приключения российской армии на фронтах Первой мировой войны были вкратце описаны все тем же Черчиллем: «Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 г.; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 г. непобедимой, более сильной, чем когда-либо… Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями»[255].

Исход затяжной войны, особенно такой масштабной, как Первая мировая, определяется не столько на фронтах, сколько в тылу.

И речь здесь не только об обеспечении войск всем необходимым. С этой задачей российское правительство в целом справилось: удалось значительно увеличить производительность казенных военных заводов за счет расширения и модернизации, привлечь широкий круг частных предприятий с помощью военно-промышленных комитетов и заключить соглашения на поставку необходимой продукции союзниками и зарубежными торговыми партнерами.

Не менее важным, если не решающим, оказывается морально-психологическое состояние общества.

Во всех без исключения странах-участницах сразу после объявления войны начался резкий всплеск ура-патриотических настроений. «Все были правы. Никто не хотел признать себя виновным. Нельзя было найти ни одного нормального человека в странах, расположенных между Бискайским заливом и Великим океаном»[256]. Противники войны подверглись репрессиям: во Франции убили Ж. Жореса, в Германии арестовали К. Либкнехта[257].

В России патриотический подъем охватил всю территорию страны и все ее социальные слои, начиная от царствующей династии Романовых и вплоть до крестьян и рабочих.

Российское общество консолидировалось вокруг царя, его якобы исторической миссии, касающейся освобождения братских славянских народов. Никаких стачек и крестьянских волнений. Вместо них — проведение многочисленных патриотических манифестаций, шествий и молебнов с портретами царя, резкий рост спроса на периодические издания, освещавшие ход войны.

Для Николая II это оказалось коварной ловушкой. Он еще больше укрепился в своей вере, что весь народ и армия за него, а против выступает только ничтожная часть населения — либеральная интеллигенция, политиканы и бюрократы-властолюбцы. «…Император Николай Второй это перемирие, предложенное нами, принял за отказ от внутренней борьбы, за доказательство того, что оппозиция признала себя побежденной этим взрывом патриотических чувств русского народа», — говорил впоследствии А. Ф. Керенский[258].

В этой вере Николая полностью поддерживала Александра Фёдоровна. Собственно, они с мужем в этом вопросе были полными единомышленниками. Она не только поддерживала, но и стремилась всячески охранять самодержавные прерогативы Николая Александровича. «У меня не хватает терпения разговаривать с министрами, которые мешают ему исполнять свои обязанности… К несчастью, государь слаб, но я намерена быть твердой»[259], — говорила она.

По настоянию правительства Николай II отказался от поста Верховного главнокомандующего, чтобы постоянно оставаться в столице. На эту должность был назначен великий князь Николай Николаевич (младший), чей яркий образ в первый год войны — национальный герой и вождь, защитник простых солдат, строгий командир, не дающий спуску «трусливым и продажным генералам», — послужил сохранению авторитета самодержавия. Даже поражения лета 1915 года не разрушили веру в «верховного вождя». В результате в глазах общественного и народного мнения он стал более сильной и популярной фигурой, нежели император, а некоторые оппозиционные круги даже говорили о возведении его на престол.

Кроме того, он добился отставки ряда непопулярных в либерально-консервативной среде министров, чем привлек на свою сторону немало депутатов Государственной думы. Императрица этого потерпеть не могла. Науськиваемая Г. Распутиным, для которого Николай Николаевич стал главным врагом, хотя это именно он и его жена Стана ввели «старца» в императорскую семью, Александр Фёдоровна убедила мужа сместить великого князя, самому стать Верховным главнокомандующим и отправиться в Ставку, что и произошло 23 августа 1915 года[260]. «Ты наконец показываешь себя… настоящим самодержцем… Единственное спасение в твоей твердости. Я знаю, что тебе это стоит, и ужасно за тебя страдаю. Прости меня, умоляю, мой ангел, что не оставляла тебя в покое и приставала к тебе так много… Молитвы нашего Друга (Г. Распутина. — Прим. авт.) денно и нощно возносятся за тебя к небесам, и Господь их услышит»[261].

Резко возросшая с началом войны роль Распутина в управлении внутренними делами и особенно в кадровой политике сильно раздражала членов императорской фамилии, правительства и Думы, а также служила источником самых невероятных слухов среди населения. Престиж императора как в элитах, так и в народе резко падал.

В итоге 17 декабря 1916 года Распутин был банально убит князем Феликсом Юсуповым, депутатом Думы В. М. Пуришкевичем, великим князем Дмитрием Павловичем и поручиком С. М. Сухотининым. Но даже это чудовищное событие не поколебало императрицу в ее устремлениях. Великий князь Александр Михайлович пытался ее вразумить:

«Я кратко обрисовал общее политическое положение, подчеркивая тот факт, что революционная пропаганда проникла в гущу населения и что все клеветы и сплетни принимались им за правду.

Она резко перебила меня:

— Это неправда! Народ по-прежнему предан Царю. Только предатели в Думе и в петроградском обществе мои и его враги.

— Нация верна Царю, но нация негодует по поводу того влияния, которым пользовался Распутин. Никто лучше меня не знает, как вы любите Никки, но все же я должен признать, что ваше вмешательство в дела управления приносит престижу Никки и народному представлению о Самодержце вред… я хочу, чтобы вы поняли, что все классы населения России настроены к вашей политике враждебно… Предоставьте вашему супругу государственные дела!

Ради Бога, Аликс, пусть ваши чувства раздражения против Государственной думы не преобладают над здравым смыслом. Коренное изменение политики смягчило бы народный гнев. Не давайте этому гневу взорваться.

Она презрительно улыбнулась.

— Все, что вы говорите, смешно! Никки — Самодержец! Как может он делить с кем бы то ни было свои божественные права?»[262]

Вера в то, что народ и особенно армия обожают и любят своего монарха именно за то, что он монарх неограниченный и самодержавный, была у царской четы тем сильнее, чем меньше для этого имелось оснований.

Провальная военная кампания 1915 года, превращение маневренной войны в позиционную, когда солдатам месяцами приходилось сидеть в окопах, подвергаясь постоянным артиллерийским обстрелам, теряя веру в свое начальство и психическое здоровье, заметное ухудшение обеспечения населения необходимыми товарами, появление массы беженцев и вооруженных групп дезертиров, конспирологические теории о всеобщем предательстве в верхах — все это способствовало возвращению предвоенного синдрома относительной депривации, причем многократно усиленного.

Глава 13. Февральская революция 1917 года

1. Действующие лица и исполнители

23 августа 1915 года в