Митридат против Римских легионов. Это наша война - Михаил Елисеев

* * *

А потом началась расправа. Обещание Суллы не наказывать города, которые отложились от Рима и перешли на сторону Митридата, оказалось пустым сотрясением воздуха — легионы были очень недовольны Дарданским миром и накануне похода в Италию он не мог оставить их без добычи. И в итоге за грехи понтийского царя расплатились его союзники, что и отметил Мемнон, когда рассказывал о соглашении между Суллой и Митридатом по поводу союзных царю городов: «Однако это последнее произошло не по соглашению; ведь впоследствии римляне поработили многие из этих городов». Проконсул железной рукой наводил порядок в Малой Азии, жителям Хиоса, Родоса, Ликии и других городов и областей, которые сохранили верность Риму, он предоставил свободу и даровал титул друзей и союзников римского народа. А вот остальные…

«Азию же Сулла покарал общим штрафом в двадцать тысяч талантов, а кроме того, наглым вымогательством размещенных на постой солдат разорил чуть не каждый частный дом. Было указано, что домохозяин обязан ежедневно выдавать своему постояльцу по четыре тетрадрахмы и кормить обедом его самого и его друзей, сколько бы тому ни вздумалось привести, а центурион получал пятьдесят драхм в день и одежду — отдельно для дома и для улицы» (Плутарх). То был беззастенчивый грабеж, официально прикрытый проконсулом, но все же это было не самое страшное. Кошмар начался, когда стали взимать этот самый штраф, римские когорты входили в города и начинали чинить насилия над жителями до тех пор, пока они не вносили нужную сумму. А поскольку денег после нескольких лет войны не было, то гражданам пришлось обращаться к тем, кто от Сотворения мира наживался на людских бедах и несчастьях — ростовщикам. Словно воронье слетелось это алчное племя в Анатолию, и начался полный беспредел: в страхе перед римлянами городские общины шли на любые условия, лишь бы выручить нужную сумму денег и уплатить грозному проконсулу. Деньги давались под огромные проценты и доходило до того, что неплатежеспособные города стали закладывать общественные здания — театры, гимнасии, гавани и даже городские стены. «Так были собраны и доставлены Сулле деньги, и несчастьями была исполнена Азия до предела» (Аппиан). По городам, которые поддержали Митридата, прокатилась волна репрессий, были наказаны не только отдельные граждане, но население целиком, а Эфес, где в свое время столь восторженно встречали нового Диониса, пострадал особенно сильно. По свидетельству Аппиана: «стены многих городов были снесены, и жители Азии в большом количестве были проданы в рабство, aux страны разграблены». Рим жестоко мстил за свой страх и за свое унижение. Дошла очередь и до рабов, которые по приказу Митридата получили свободу, — им было приказано вернуться к своим прежним хозяевам. Но многие не хотели расставаться с этой самой свободой, и городские улицы превратились в места сражений между бывшими рабами и свободными гражданами.

Но беды Малой Азии на этом не кончились, ее берега теперь постоянно подвергались пиратским набегам, которые в итоге приняли организованный характер. Это были те самые пираты, с которыми договорился Митридат и которые поддерживали его на море, а теперь, после окончания войны, оказались предоставлены сами себе. Античные авторы приводят солидный список городов, которые они нагло разграбили, невзирая на присутствие в регионе римских войск: «На глазах у Суллы они захватили Наксос, Самос, Клазомены и Самофракию, а святилище Самофракии ограбили они, как считают, на 100 талантов » (Аппиан). Но проконсулу не было дела до бедствий азиатских эллинов, мыслями он был уже в Италии, а потому он не стал принимать никаких мер против морских разбойников. К тому же ему очень хотелось, чтобы те, которые предали римские интересы в Азии, продолжали и дальше нести заслуженную кару, а потому он погрузил свою основную армию на корабли и отплыл в Элладу, чтобы оттуда начать переправу на Апеннинский полуостров, оставив Анатолийское побережье на растерзание морским разбойникам.

Ну а в том, что касается Митридата, то по большому счету он легко отделался: вернул Азию, которую захватил у Рима, вернул Вифинию, которую отнял у Никомеда и возвратил Каппадокию, откуда в свое время изгнал Ариобарзана. Две тысячи талантов контрибуции были для него ничто, по сравнению с тем, что он награбил в Азии, было обидно лишь за корабли и Пафлагонию. Но корабли всегда можно построить, благо царь буквально завалил военной добычей казну, а вот с Пафлагонией было сложнее, она отошла Митридату по завещанию пафлагонских царей еще в 105 г. до н. э., и он по праву считал ее своей исконной территорией. Ведь тогда никто и слова не сказал, когда он вступил в управление этой страной, и было непонятно, зачем он обязан сейчас выводить из нее свои гарнизоны, он же не потребовал, чтобы римляне очистили бывшее Пергамское царство, которое те также получили по завещанию. Царь понимал, что Дарданский мир — это не мир, а лишь временная передышка, что рано или поздно произойдет новое столкновение с Римом, а в том, что оно станет решающим, он не сомневался. Поэтому Митридат практически сразу же начал подготовку к новым битвам и готовился на этот раз куда основательнее, чем к Первой войне, он теперь имел бесценный опыт и не собирался повторять своих ошибок.

Итак, война между Римом и Митридатом закончилась, и для царя настало время подводить итоги, а они оказались довольно неутешительны. Как при осаде городов (Родос), так и в полевых сражениях (Херонея и Орхомен), понтийские армии потерпели поражения и понесли большие потери. Все территории, которые были завоеваны на первом этапе войны, были утрачены, часть кораблей пришлось отдать римлянам и вдобавок ко всему пришлось выплачивать контрибуцию. Но если посмотреть на дело с другой стороны, то получалось, что практически все свои земли, которыми он владел перед войной, Митридат сохранил, корабли у него остались, а контрибуция, которую он должен был выплатить, как уже отмечалось, не шла ни в какое сравнение с тем, что он сумел награбить. И главное, этот договор не накладывал на него никаких ограничений на количественный и качественный состав армии и флота, которые так любили навязывать побежденным врагам сыновья волчицы. Достаточно вспомнить Филиппа V Македонского и Антиоха III Великого. Но был и еще один момент, который мог утешить понтийского царя, хоть Ариобарзан и вернулся в свою страну, в Каппадокии оставались гарнизоны Митридата, и он пока не собирался их выводить. Словом, все было не так уж и плохо, как могло бы быть, но тут на царя навалились внутренние проблемы.

Сначала начались волнения в Колхиде, а затем вспыхнули беспорядки на Боспоре, население которого, отпав от державы Митридата, решило добиваться независимости. И если ситуация в Тавриде была довольно понятна, то в Колхиде все было не так просто, колхи требовали назначить им правителем Митридата Младшего, сына понтийского царя. С одной стороны, ничего необычного в этом не было, но с другой — настораживало то, что такая просьба была подкреплена вооруженным восстанием. Поэтому Евпатор действовал очень осторожно, он отправил сына в Колхиду, а сам пока решил понаблюдать за дальнейшим развитием событий. И едва Митридат Младший прибыл в Колхиду, как смуты прекратились, словно по взмаху волшебной палочки, а это еще больше насторожило его отца и усилило его подозрения. Судя по всему, они оказались не беспочвенными, поскольку царь продолжал наблюдать за сыном и в итоге утвердился во мнении, что «это произошло по плану его сына, желавшего стать царем» (Аппиан). Выждав еще время, Митридат вызвал сына к себе и распорядился взять под стражу, а затем заковать его в золотые цепи — недостойно царевичу выглядеть простым преступником. Впоследствии Митридат Младший будет казнен, но вот только о мятеже в Колхиде больше не упоминается, вполне возможно, что именно его происки и привели к смуте. А закончив с делами на Кавказе, Митридат обратил свой грозный лик на Боспор и распорядился строить новые корабли, взамен тех, что были выданы Сулле, и также стал собирать войска, подготавливая карательную экспедицию. Приготовления эти были настолько серьезны, что вызвали тревогу в Риме, где стали задумываться над тем, а не собирается ли понтийский царь взять реванш за поражение в войне? Ситуация усугублялась тем, что Луций Лициний Мурена, которого Сулла оставил в Анатолии с двумя легионами, спал и видел, как бы ему спровоцировать войну с Митридатом и увенчать себя лаврами победоносного полководца, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Войска, которыми он командовал, ранее были легионами Фимбрии, которые в свое время спокойно смотрели, как убивали их командира Флакка, а также считали, что они недостаточно поживились в прошлой войне. Поэтому желания и наместника, и его подчиненных совпадали полностью, в своем намерении развязать маленькую победоносную войну Мурена совершенно забыл об участи Мания Аквилия, которого подобные мысли привели к весьма печальному концу. Но тут сама судьба подтолкнула римлянина к действиям, поскольку произошло событие из ряда вон выходящее — от Митридата сбежал его лучший стратег Архелай и объявился в римском лагере.