Митридат против Римских легионов. Это наша война - Михаил Елисеев

Рейд Лукулла был на редкость удачным, мало того, что он привел корабли, ему также удалось склонить к измене Митридату Кос и Книд, а затем высадить десант на Хиос и очистить его от понтийцев. И потому, как только его корабли встали у Питаны, то к нему явились посланцы от Фимбрии и предложили совместно действовать против Митридата — один с суши, а другой с моря. «Если он, Фимбрия, будет теснить Митридата с суши, а Лукулл запрет его с моря, то честь победы будет принадлежать им двоим, а хваленые победы Суллы у Орхомена и под Херонеей римляне не будут ставить ни во что » (Аппиан). Вот куда в итоге завела жажда славы молодого авантюриста, но, с другой стороны, если бы этот дерзкий план удался и царь был бы схвачен, то, вполне вероятно, ему бы простилось убийство консула. Но Лукулл отказал, и причину этого указывает Плутарх: «Возможно также, что он не желал иметь ничего общего с Фимбрией, этим негодяем , который недавно из властолюбия убил своего друга и полководца ». Потомственный аристократ не хотел иметь ничего общего с этим выскочкой, и к тому же он выше всего ставил долг перед своим полководцем, а поскольку Фимбрия был врагом Суллы, то и Лукулл относился к нему соответственно. И потому Митридат на всех парусах уплыл в Понт, Лукулл отправился к Сулле, и Фимбрии оставалось лишь проклинать свое невезение и вынашивать планы мести недругам-землякам.

А Лукулл, двигаясь к Херсонесу Фракийскому, где находился Сулла, разбил по пути царскую эскадру, а затем вступил в бой с флотом под командованием стратега Неоптолема. В итоге, прорвавшись все же к проливам, он смог предоставить проконсулу то, от нехватки чего тот страдал всю войну, — флот.

А Фимбрия, вместо того чтобы продолжить боевые действия против царя, занялся тем, что стал грабить и разорять те города, которые находились под покровительством Суллы. И самым отвратительным его деянием стала резня, которую он учинил в Трое, которую римляне считали своей исторической родиной. Даже Суллу можно понять, когда он учинил кровавое побоище в захваченных Афинах: шла война и длительная осада необычайно его озлобила, но то, что сотворил Фимбрия в Трое, не поддается логическому объяснению. Просто тупая и отчаянная месть за свои неудачи, которую он выместил не на своем враге, а на беззащитных горожанах. «Войдя в город, он стал избивать всех подряд и все предал пламени; тех же, которые ходили послами к Сулле, он предал всевозможным мучениям. Он, не щадя ни святынь, ни тех, кто бежал в храм Афины, сжег их вместе с храмом. Он срыл и стены и на следующий день он сам обошел город, следя за тем, чтобы ничего не осталось от города. Илион, испытавший худшее, чем во времена Агамемнона, погиб от рук “родственника”; осталось целым ни одного алтаря, ни одного святилища, ни одной статуи» (Аппиан). Но негодяй и не подозревал, что дни его уже сочтены, что расплата за преступления вот-вот наступит и что легионы, которые когда-то по его наущению предали своего консула, теперь также легко предадут и его. Но особого значения это уже не имело, поскольку война уже близилась к концу, и закончить ее суждено было не Фимбрии.

Именно договорились, а не заключили полноценный мирный договор — встретились, поговорили, обсудили условия, ударили по рукам и разъехались каждый по своим делам, вот как-то примерно так это выглядит. Потому что документа, который бы ратифицировал римский сенат и подписал Митридат, в природе не существовало, а почему, попробуем сейчас разобраться. О том, чтобы заключить с римлянами мир, Митридат задумался после битвы при Орхомене, не сумев справиться с одной их армией в Греции, он понимал, что в данный момент он не справится с двумя в Азии. Его военные ресурсы к этому моменту оказались исчерпанными, однако не надо думать, что продолжать войну он не мог, просто для сбора и обучения новых войск было нужно время, а вот им-то царь и не располагал. К тому же был шанс, что ему удастся сыграть на противоречиях двух римских командующих и выторговать для себя более-менее сносные условия. И он дал добро Архелаю начать зондировать почву для мирных инициатив и наладить контакты с Суллой. Почему Митридат выбрал именно его, а не Фимбрию? Дело, скорее всего, в том, что именно Сулла изначально воевал с его стратегами и именно он нанес понтийской армии решающие поражения. За его спиной была завоеванная Эллада, союзники, Лукулл привел пусть небольшой, но флот, а легионы численно и качественно превосходили легионы конкурента. А за Фимбрией была пустота — его армия находилась в Малой Азии, была оторвана от своих баз и, что самое главное, в его войсках шло брожение, и легионеры были не прочь перебежать под знамена Суллы. Но был во всем этом еще один очень тонкий момент — оставаться дальше на Востоке было для Луция Корнелия смерти подобно, его присутствие настоятельно требовалось в Италии, а для этого было необходимо покончить с войной. С другой стороны, он не мог уйти из Восточного Средиземноморья просто так, понимая, какого страшного и непримиримого врага Рима там оставляет, если Новый Дионис подготовит очередную армию, то что может ему помешать снова перейти в наступление? Поэтому и терзался римский проконсул сомнениями, пребывая в крайне затруднительном положении. Все это Митридат знал, а потому и сделал такой выбор.

И потому Луций Корнелий был очень обрадован, когда ему сообщили, что делосский купец Архелай прибыл с тайным и важным поручением от своего тезки — стратега Архелая. Купец сообщил проконсулу, что полководец по поручению своего царя обладает полномочиями встретиться с римским командующим и обсудить предварительные мирные условия. Встреча произошла близ небольшого беотийского городка Делий, прямо на берегу моря, два полководца впервые встретились не на поле боя. Поскольку Архелай был просителем, то он и стал первым говорить, только речь он повел совсем в ином ключе, чем ожидал Сулла. А предложил он от имени Митридата ни много ни мало, как очистить от легионов Малую Азию, взять у царя деньги, флот и вспомогательные войска, а затем отплыть в Италию и вступить в войну со своими политическими противниками. Что и говорить, перспектива заманчивая! Но Сулла не был бы Суллой, если бы принял подобное предложение, потомственный аристократ, гордившийся своим происхождением, он ни при каких условиях не пошел бы на союз с врагом Республики. Поэтому ответ его был соответствующим: он сам предложил Архелаю перейти на его сторону и изменить Митридату. После подобной пикировки, перешли к действительно насущным проблемам, разговор пошел о прекращении боевых действий и условиях мирного соглашения. Проконсул был краток: «Митридат уходит из Азии и Пафлагонии, отказывается от Вифинии в пользу Никомеда и от Каппадокии в пользу Ариобарзана, выплачивает римлянам две тысячи талантов и передает им семьдесят обитых медью кораблей с соответствующим снаряжением, Сулла же закрепляет за Митридатом все прочие владения и объявляет его союзником римлян» (Плутарх). Условия с точки зрения римской политики были очень мягкие и не соответствовали обычному правилу ослаблять побежденного до последней крайности, как это случилось с Антиохом III Великим после битвы при Магнесии. Там только денежная контрибуция была в 15 000 талантов и полностью подорвала экономику державы. Луций Корнелий прекрасно понимал, что в противном случае Митридат может не согласиться и тогда ход событий будет очень трудно предсказать. Но и царь хотел выйти из войны с наименьшими потерями, не случайно он приказал Архелаю «заключить мир на возможно благоприятных условиях » (Аппиан). Именно эта фраза является ключевой для дальнейшего понимания событий и именно в ней следует искать истоки тех бед, которые потом обрушились на понтийского стратега. Потому что дальше началось самое интересное.