Митридат против Римских легионов. Это наша война - Михаил Елисеев

* * *

Следующая смута возникла в Эфесе. Тот же стратег Зенобий, который приводил к покорности царю Хиос, подошел к городу с намерением проделать ту же операцию, что и на острове. О том, что происходило в самом Эфесе, источники молчат, но явно, что царский полководец появился там не просто так. Конечно, и жители города, после дел стратега на Хиосе имели все основания его опасаться, а потому проявили осторожность и впустили его в город без оружия и с небольшим отрядом сопровождения. В Эфесе Зенобий пообщался с Филопеменом, отцом царицы Монимы, получил от него необходимую информацию и после этого заявил гражданам, что ждет их на агоре на городское собрание, он даже не удосужился придумать что-то новое. Однако граждане Эфеса, судя по всему, знали, чем закончилось подобное собрание на Хиосе, и уговорили стратега перенести его на следующий день. И пока тот предавался различным удовольствиям, собрали отряд, а затем, перебив охрану, бросили Зенобия в тюрьму, где и убили на следующий день. Объявив город на военном положении, жители свезли в него со всей округи запасы продовольствия, согнали окрестный скот, и поголовно вооружившись, заняли городские стены, готовые в любую минуту сесть в осаду. Но самое главное, что их пример оказался заразителен и ряд городов Ионии поступил точно так же, отпав от Митридата и ожидая римлян, что само по себе явилось большой глупостью. Ибо легионы были далеко, а понтийские фаланги рядом, и царь просто не мог допустить, чтобы такое поведение осталось безнаказанным. Кара последовала быстро, а расплата была страшной: «Митридат послал войско против отпавших городов, и с теми, кого он захватил, он поступил со страшной жестокостью » (Аппиан). Но царь, желая добиться стабилизации обстановки в регионе и продемонстрировать свои добрые намерения, в этот раз пошел еще дальше и объявил свободу греческим городам в Малой Азии, а также отмену долгов. Желая создать себе дополнительную опору в определенных слоях населения, он сделал метеков полноправными гражданами, а рабов свободными. Митридат исходил из того, что теперь они будут сражаться за него, поскольку именно он является гарантом их прав и свободы.

Но обстановка продолжала накаляться, и вскоре был раскрыт довольно крупный заговор против царя, в который входили люди из его непосредственного окружения. «В это время составили заговор против Митридата Миннион и Филотим из Смирны, Клисфен и Асклепиодот с Лесбоса; все они были люди, знакомые с царем, а Асклепиодот был даже некогда близким другом. Доносчиком этого заговора оказался сам Асклепиодот , и для того, чтобы не было сомнений, дал возможность из-под какого-то ложа услыхать речи Минниона». И здесь мы видим уже новый аспект проблемы: война идет не только на полях сражений, в бой вступили и бойцы невидимого фронта. Это четко зафиксировал Аппиан, который указал, что «Митридат послал повсюду своих людей, которые по доносам, в которых каждый указывал на своего врага, казнили до 1600 человек». Ну как же нам здесь обойтись без ложных доносов! В изложении античных авторов получается, что раз казнят сторонников Рима, то донос исключительно ложный, а если убивают сторонников Митридата, то донос исключительно правдивый — Аппиану все равно надо отдать должное, он не так подвержен ярому римскому патриотизму, как некоторые другие историки античности. Он же сообщает, что обширный заговор был раскрыт и в Пергаме, городе, который Митридат сделал своей резиденцией, — там было арестовано до 80 человек, а также и в других городах. И никто меня не убедит, что это были не происки римских агентов, которые активно сеяли смуту на занятых царем территориях, стараясь вредить ему всеми правдами и неправдами и использовать для этого все доступные средства. Война шла не на жизнь, а на смерть, и это понимали в Риме, это понимали и в Азии.

* * *

Но пока Митридат занимался в Анатолии подавлением выступлений римских сторонников, к нему незаметно подкралась новая напасть: армия консула Флакка, которого сенат послал вместо Суллы управлять Азией и воевать с Митридатом. Когда его армия высадилась на Балканах и шла маршем через Фессалию, то очень много легионеров дезертировало из ее рядов и перешли на сторону Суллы. Это объяснялось прежде всего личными качествами самого консула: «Флакк был неопытен в военном деле… был негодным человеком, жестоким в назначении наказаний и корыстолюбивым» (Аппиан). И если с первым недостатком можно было бороться, приставив к нему компетентного человека, то остальные исправить не представлялось возможным. А компетентным в военном деле человеком был Гай Флавий Фимбрия, «бывший частным лицом и последовавший за ним (консулом) по его дружескому приглашению» (Аппиан). Подобная практика не была для Рима чем-то необычайным, в свое время, когда бездарного Луция Сципиона назначали командующим в войне против Антиоха III, то в качестве военного советника к нему приставили его брата Сципиона Африканского. Номер удался, Антиох был разгромлен, а Луций получил триумф и прозвище Азиатского. И именно Фимбрия удержал остальные легионы Флакка от перехода на сторону Суллы и убедил их следовать в Малую Азию, обещая богатую добычу.

Однако дальше начались странности, трудно сказать, с какими мыслями отправлялся Фимбрия в этот поход, но чем дальше уходили легионы, тем все более амбициозными становились планы Фимбрии. И когда разразился безобразный скандал с консулом, то «частное лицо» явило себя во всей красе. Разругавшись с квестором, Фимбрия вынес спор на суд Флакка, а тот взял да и решил его в пользу недруга своего военного советника, который в знак протеста объявил, что возвращается в Рим. В итоге Флакк отплыл по делам в Халкедон, а своим заместителем оставил легата Ферма, которому вполне доверял. А пока консул решал свои дела, Фимбрия произвел в лагере переворот и сместил Ферма с должности, недаром он еще в Фессалии установил с легионерами хорошие отношения. Возвратившись, Флакк был неприятно удивлен произошедшими переменами, но удивлялся он не долго, потому что дальше ему пришлось спасать собственную жизнь. Сначала он убежал в Халкедон, а затем хотел скрыться от убийц в Никомедии, но Фимбрия отыскал консула, который прятался в колодце и собственноручно убил его, отрубленную голову бросил в море, а тело оставил без погребения. Случай в истории Республики уникальный, убив человека, занимающего высший пост в государстве, командование легионами присвоил частный человек, и легионеры восприняли это как должное. После этого армия, уже под командованием Фимбрии, переправилась в Малую Азию и начала наступление на Пергам, где находился Митридат.

А что же Сулла, как он отреагировал на происходящие события? А никак. Сначала он был занят операциями в Центральной Греции, а потом стал тоже готовиться к вторжению в Азию, одновременно вступив в переговоры с Митридатом о прекращении войны. Зато Фимбрия прекращения боевых действий не желал, он еще только вошел во вкус командования армией и жаждал одинаково как воинской славы, так и добычи. Но проблема заключалась в том, что против авантюриста выступил сын Митридата — Митридат Младший, а в качестве советников при нем были стратеги Диофант, Менандр и Таксил, тот самый, что сражался при Херонее. В ходе начавшихся боев войска царя нанесли римлянам большой урон и сумели их отбросить, но Фимбрия и не думал отступать. Он упорно выжидал, когда его противник допустит ошибку и в итоге дождался, когда обе армии разбили лагеря на противоположных берегах реки, он воспользовался проливным дождем и, ночью перейдя через поток, атаковал спящий лагерь. Понтийцы, от простого солдата до командующего, мирно спали в своих палатках, когда на их стан обрушились легионеры и начали рубить охваченных паникой людей. Никто не вступил в бой, никто не попытался оказать сопротивления, и практически вся понтийская армия осталась лежать на речном берегу, среди поваленных палаток и шатров. Эта была катастрофа, последствия которой исправить было практически невозможно — хоть молодой Митридат и убежал к отцу в Пергам, но после такого поражения множество городов перешло на сторону римлян. Евпатор понял, что в Пергаме он не удержится, а потому велел отходить в приморский городок Питану, куда стягивались понтийские корабли и немногочисленные войска. Это было крушение всех его надежд, царь покидал город, который был главным символом его побед и в течение довольно долгого времени был его главной резиденцией. А армия Фимбрии уже маршировала по направлению к Пергаму и, вступив в него, сразу же выступила на Питану и осадила город. Римский командующий был полон энтузиазма завершить войну прямо здесь и сейчас, а потому велел войскам окружать город земляным валом, но его тревожило отсутствие флота, поскольку Митридат мог уйти морем. И тут Фимбрии показалось, что фортуна ему улыбнулась: объявился, наконец, Лукулл, который «собрал кой-какой флот из Кипра, Финикии, Родоса и Памфилии, опустошил много мест на неприятельском побережье и во время плавания попытал счастья против кораблей Митридата» (Аппиан).