Лучи смерти - Николай Свечин

– Слушаюсь! – повеселел Лыков.

– Что-нибудь еще нужно от меня, пока я здесь?

Коллежский советник встал.

– Ничего, ваше высокопревосходительство. Счастливой поездки!

На другой день Лыков прочитал в Высочайшем приказе по гражданскому ведомству, что коллежский асессор Лебедев награжден Анной второй степени за предотвращение в Москве опасного террористического преступления. Тем же приказом Алексею Николаевичу объявлялась очередная монаршая благодарность.

Итак, Плеве уехал, а сыщик продолжил дознание. Первым делом он навестил тайную службу ротмистра Лаврова. Тот не сообщил ничего нового.

– Фон Люциус по-прежнему пересылает свою корреспонденцию, минуя дипломатическую почту. Подобраться к нему мы так же не можем.

– А морской агент?

– Строчит, как покойный Шеллер-Михайлов[26]. Вчера перехватили его описание наших новых бронепалубных крейсеров «Изумруд» и «Жемчуг». Где только раздобыл?

– То есть его переписку вы видите? – обрадовался сыщик. – И что? Есть упоминания о деле Филиппова?

– Никаких, – разочаровал его бывший жандарм. – То ли это дело уже закрыто, то ли ему велели помалкивать.

– Что вы имеете в виду?

Лавров поперхнулся, потом долго закуривал. Лыков молча ждал. Наконец ротмистр сказал, стараясь выбирать слова:

– Если слух о смерти Филиппова дошел до государя… И он взял дознание под свой контроль… А при дворе, как известно, много людей с немецкими фамилиями… Ну, вы поняли мою мысль.

Сыщик нахмурился. Мысль начальника Разведочного отделения была для него новой. Формально Лавров прав. Окружение царя кишит германцами. Министр Двора и уделов барон Фредерикс, гофмаршал Бенкендорф, генерал-адъютант Рихтер, министр иностранных дел Ламздорф, гофмейстер граф Пален, надзиратель великих княжон барон Мейендорф… Список можно продолжать долго, а если идти до конца, то следует включить в него и государыню! Вроде бы так и есть. Но это всё русские немцы, такие же, как Виктор Таубе. Они, их отцы и деды уже столетия служат России. Как можно их подозревать в измене?

– Допускаете утечку информации? – спросил Лыков.

– Чего, простите?

– Это новое словечко, модное. Его запустили дипломаты. По-русски значит сведения.

– А, в этом смысле… Скорее, неосторожную болтовню, – смягчил обвинения ротмистр.

– На чем строите свою догадку?

– Шиммельман ранее неоднократно пользовался для пересылки рапортов дипломатической почтой. К нашему удовольствию. И вдруг почти перестал. С чего бы это? Боюсь, кто-то из окружения Его Величества мелет языком, о чем не следует. А чужие уши слушают.

– Ну, нам с вами, Владимир Николаевич, никто не позволит вести дознание в тех кругах, – осадил ротмистра коллежский советник. – Давайте лучше о том, что в наших силах и нашей власти.

– Давайте. Я собираюсь в ближайшее время подставить своего человека к графу фон Притвицу.

Лыков напряг память:

– Это секретарь германского посольства и тайный помощник Люциуса?

– Да. Вице-резидент, можно так сказать.

– Продолжайте, интересно!

– Притвиц замечен нами в разных темных делах. Именно он встречается с действительным статским советником Есиповым. Я вам говорил о нем, помните? Начальник девятого отделения Главного интендантского управления. Есипов заведует исчислением фуражных рационов. Значит, имеет сведения… или как там? Напомните…

– Информацию, – подсказал сыщик.

– Да, информацию о численности нашей конницы, артиллерии, обозной части во всех подробностях.

– Не пора ли пресечь этот бордель?

– Генерал Таубе считает, что пока преждевременно, – ответил Лавров, и Алексей Николаевич сразу замолчал. Барону Витьке виднее. – Так вот, – продолжил ротмистр, – днями у Притвица появится новый камердинер. Природный немец! Но это будет мой человек.

– Где же вы такого достали?

– Нашелся по случаю. Зовут Ганс Шютц. Вышел в отставку из лейб-гвардии Московского полка и теперь ищет места. При этом посватался к дочери одного из моих секретных агентов. Ну, вызвал я парня сюда, и мы договорились. Так что, Алексей Николаевич, я жду в скором времени новостей. Сами понимаете: камердинер – это сильно.

– Да, конечно. Он и в карманы к хозяину залезет, и в мусорную корзину, и разговор на немецком подслушает. Молодцом, Владимир Николаевич. Как только что-то появится, не премините известить.

Из службы Лаврова сыщик ушел с пустыми руками. Завербовать камердинера вице-резидента – большой успех. Но пока он там освоится, пока начнет поставлять важные сведения… А улики нужны сейчас. И коллежский советник отправился на Мойку, 12.

Зайдя в кабинет начальника ПОО, он обнаружил, что тот не один. Рядом с Сазоновым сидел Зубатов. Заведывающий Особым отделом Департамента полиции приветливо улыбнулся:

– С наградой вас, Алексей Николаевич! Читали, читали. Большая честь!

– Спасибо, господа.

Сазонов с Зубатовым встали и с чувством пожали коллежскому советнику руку.

– Коньяку по такому случаю? – предложил подполковник.

– Не откажусь, Яков Григорьевич.

Они выпили по рюмке «шустова», и сыщик объявил:

– Грилюк Филиппова не убивал.

На лицах собеседников отразилось недоумение.

– Это точно? – спросил Сазонов.

– Да. Ему жить осталось на две затяжки. Какой смысл врать?

– Тогда кто, Алексей Николаевич?

– Поэтому я и пришел. Давайте думать вместе.

– Вы были вчера у Орла? – осторожно поинтересовался Зубатов.

– Да. С рапортом о ходе дознания.

– Про сами понимаете что говорили?

– Нет, – ответил сыщик. – Пока отложил. Министр едет в длинную командировку, будет при государе. Не стал взваливать на него такие вопросы, как ваше с Яковом Григорьевичем самоуправство. Не до этого ему сейчас.

– Ну и правильно. А с Дурново как?

– Поговорили. Он просил меня подождать до конца августа.

Надворный советник удовлетворенно кивнул:

– Вот и славно.

– Да ничего славного нет, Сергей Васильевич. Пятого августа Плеве возвратится. Как отдохнет немного, так я ему и доложу. Никакого конца ждать не буду.

– Зря! – воскликнул Зубатов. – Вам одному решать, конечно. Но зачем сталкивать лбами двух одинаково достойных слуг престола? Дурново и Плеве – истинные монархисты. А после ваших, извините, открытий они станут врагами. Кому от этого сделается лучше? Только революционерам!