Русский космос - Илья Новак

– Погоди, долетим до «окна», поднимемся выше, тогда Кааба будет видна, – пояснил сосед, выглядывая из-за спинки кресла. – Близко от нее пройдем, полюбуешься.

Тимур кивнул, не отрывая взгляда от иллюминатора. Там медленно, неторопливо плыла звездная ночь. Холодные огни выстраивались причудливым узором, который дышал, пульсировал, завораживал – манил. Тим увидел внизу солнечный парусник, летящий по своей орбите, – треугольный экран площадью метров сто пятьдесят, натянутый на тонких штангах, в свой черед закрепленных на квадратной раме с баллонами, решетчатым колоколом антенны и какими-то приборами. Гордо, мягко реял он над Землей, полотнище было разделено на две части: верхняя иссиня-черная, сливающаяся с космическим фоном, нижняя золотая, а в центре сияло искристым серебром изображение святой крезды. Тимур долго провожал его взглядом. Было что-то упоительное в этом легком парении на невообразимой высоте, когда от тверди отделяли тысячи километров, – в мерном скольжении межсфирника по незримым гравитационным волнам.

Потом в чреве челна глухо загудело, картинка в иллюминаторе поплыла скорее, проворачиваясь: включились маневровые двигатели. Сердце колотилось все быстрее; когда Тимур поднял руку с растопыренными пальцами, увидел, что они дрожат. И еще почему-то зевать постоянно хотелось – тоже нервное, должно быть. Он ерзал, крутил головой, то в салон глядя, то в иллюминатор… И вдруг почти задохнулся, широко раскрыв глаза: миг настал, явилась Кааба!

Вот он, дивный Горний мир! Как прекрасный канатоходец, балансирует на границе равновесия центробежной силы и притяжения Земли. Должен был бы соединяться с Изножием толстым столбом, по коему двигались бы орбитальные подъемники, – но суждено ему парить в одиночестве, осеняя сфиру. Красота звездной ночи враз отступила, съежилась пред исполненным величия зрелищем орбитального града. Издали обиталище святых напоминало звезду. Ядро – серебристый шар, окруженный, будто Сатурн, широким кольцом, от которого расходились во все стороны пять ветвей Сидры. У основания широкие, дальше они сужались, но на концах имели утолщения, будто навершия посохов. Кольцо же служило местом посадки, и челн с Тимуром, припавшим к оконцу, подлетал все ближе, хотя они-то туда садиться не собирались. Шум маневровых двигателей – а их, управляющих движением челна по трем осям, здесь должно быть не менее полусотни – менял тональность, то почти стихал, то громче становился. Капитан маневрировал; наконец челн заскользил в тишине и покое – ближе, ближе к Каабе…

Поверхность той казалась шершавой из-за усеивающих ее сооружений: антенн, башенок, платформ и выступов, назначение коих было не понять. Как причудливо и сложно устроен Горний Мир! Вокруг вились десятки челнов, кажущихся крошечными рядом с огромным телом, – то выныривали из тени, то снова исчезали в чернильной завесе. В межсфирии не было полутонов: или непроглядная темень, или яркий серебристый свет, играющий на поверхности исполина. Сидящий впереди пилот что-то говорил, объяснял тонкости маневра, но Тимур едва слушал, пожирая взглядом открывшееся зрелище, напитываясь им, наполняясь до краев… Будто едва-едва коснулся губами слепящего лика непорочного: святость перетекала от Горнего Мира, толика ее осияла и рядового иеросолдата Тимура Жилина, наполнила разум светом, а жизнь – значением, глубоким и добрым смыслом.

Челн подлетал к орбитальному граду со стороны одной из ветвей Сидры. По мере приближения серебристый длинный шип приобретал отчетливость, рельеф и объем. Вскоре стало очевидно, насколько массивней он межсфирника.

– Ага, вон грузовик подходит, – сказал словоохотливый сосед. – Смотри внимательней, парень, увидишь стыковку. Не стыковку, вернее, а то, как он… В общем, будет тебе любопытно.

В самом деле – Тимур, поглощенный созерцанием Каабы, не заметил, что вместе с ними к оконечности ветви подлетает еще один челн. Орбитальный грузовик, напоминающий пузатую бочку с двигателем и рудиментарными крылышками, медленно обгонял их. Тим молча наблюдал. Не менее получаса прошло, прежде чем орбитник, развернувшись кормой вперед, приблизился к утолщению на оконечности шипа, который выпустил сверху и снизу нечто вроде тонких длинных усов. Гибкие манипуляторы потянулись к транспортному судну, ухватили, зафиксировали, погасив остаточную инерцию. Тут челн Тимура сменил курс, картинка в иллюминаторе стала проворачиваться. В кормовом отсеке грузовика, казавшегося совсем крошечным на фоне ветви – словно шмель, повисший возле длинной железной трубы, – раздвинулись броневые плиты. Он будто испражнился – выпустил под давлением все, что поднял со сфиры, и оно серым поблескивающим облаком, хаотично клубясь, влетело в зев поглотителя, пропало из вида. Какая мощь! Какая великая сила в этом, завораживающем могуществе! Кааба неутомимо вбирала в себя материю, орбитальные грузовики каждый божий день доставляли со сфиры мусор и отходы, а она жевала, мяла, комкала, направляла в необъятный легированный пищевод… вдоль длинного серебристого стержня, к центру своему. Необъятная сила! Он там, Старец, – в самом центре Каабы, он – око Всевечного, средоточие присутствия Его, к нему сходится по ветвям Сидры материя, к нему по железным венам текут вдоль ветвей незримые потоки духовных эманаций, молитвы верославных, и вокруг Старца Вознесенного закручивается густой, пахучий, горячий, наполненный жизнетворной силой вселенский водоворот бытия!

Оконечность ветви с грузовиком, зависшим в пучке червеобразных манипуляторов, стала уходить из круглого окошка. Челн завершал поворот, теперь он удалялся, а Тимур все смотрел и смотрел. Как не трепетать при виде могущества Его? Как не преклониться и не восхититься Им? Как не испытать священного трепета пред величием Его дел, когда стал свидетелем необоримой мощи Каабы?

* * *

Сперва транспортник подошел к шестой платформе, находящейся на высоте Каабы, там борт покинула большая часть пассажиров, в том числе болтун-сосед и его сонный приятель. Стыковки Тим почти не ощутил, их челном управлял отличный экипаж, сманеврировал очень мягко. Что они уже в «шестерке», понял только, когда погас свет и вспыхнули оранжевые лампы. «Внимание, шестая платформа! – объявил голос под сводом салона. – Внимание, шестая платформа! Включен магнитный пол, покидающие челн, держитесь середины коридора! Внимание, шестая платформа! Включен магнитный пол…» Свет зажегся – это означало, что шлюзовая камера готова принять выходящих. Те, кому следовало сойти на «шестерке», отстегнули ремни и неторопливо потянулись к выходу.

Снова пришлось ждать, пока из грузового отсека извлекут груз – здесь, в невесомости, это было проще. Наконец погас свет, зажглись знакомые оранжевые огни, и металлический голос под потолком предупредил о продолжении полета. Следующая пристыковка была на девятой платформе, расположившейся сейчас на более высокой орбите – чтобы долететь до нее, необходимо было описать несколько витков вкруг сфиры. На «девятке» предстояло нести службу иеросолдату Жилину.

* * *

Тимур внимательно глядел в иллюминатор. «Девятка» – основательная, как гора, кажется неподвижной. Двести тысяч тонн массы покоя без учета автономных челнов в семи посадочных отсеках, ядерные двигатели, три реактора – один резервный, два ходовых – да еще и мобильные солнечные панели. Над платформой висели два вытянутых поплавка доплеровских радиолокационных станций под зонтиками антенн. Борта ее были украшены стометровыми стволами-туннелями с диафрагмами на концах – внутри, как подозревал Тим, протянулись рельсы электромагнитных орудий прямой наводки.