Человек с фасеточными глазами - У Мин-и

Ступая по горной тропе, Алиса все время чувствовала какой-то запах. Но что это за запах? Чем-то напоминает солнечный зной, враждебность моря, рыбную вонь и дикий мускус… Такие разные, абсолютно несовместимые друг с другом элементы, но из них и состоял этот странный запах.

Алиса поняла, что так пахло от юноши, и запах его был настолько сильный, что не улетучивался даже тогда, когда юноша уходил вперед. Охаё то и дело предпринимал попытки выбраться из Алисиных объятий, но она боялась, что он опять убежит, и поэтому крепко сжимала его, замедляя шаг. Котенок был настоящим мягким клубочком. Неся его в охапке, Алиса вспомнила, когда она еще ходила в детский сад, как-то раз она подобрала на улице маленького черного котенка и принесла его домой. Она тайком ухаживала за ним, а на третий день, вернувшись домой, не нашла котенка. Но ни папа, ни мама, ни старший брат не признавались, что выбросили его. Из-за этого Алиса стала отказываться от еды, чем довела себя до обморока, а затем попала в больницу, где ее кормили через капельницу. Лишь когда однажды вечером Алиса увидела, как мама плачет рядом с больничной койкой и молится Будде, она снова начала есть рисовую кашу. Котенок так и не вернулся обратно. А потом всякий раз, когда она видела на улице какого-нибудь черного котенка, ей казалось, что это тот самый, то ли выброшенный, то ли потерявшийся котенок.

С трудом добравшись до места, откуда был виден Дом у моря, юноша увидел стоящих вдалеке людей, и показал на них Алисе. Это была толпа журналистов и жителей, собиравших мусор на берегу. Алиса колебалась, а потом встала на возвышение и увидела свою бросающуюся в глаза желтую машину.

– Кажется, Дахý уже помог мне зарядить машину, – пробормотала Алиса.

Алиса глубоко вздохнула. За такое короткое время столько поворотов судьбы, прямо как как будто какая-то сила подталкивала ее. Горная тропа была скользкой, дождь был таким мелким, что его практически не было видно невооруженным глазом. Стайка японских белоглазок пронеслась справа от Алисы и юноши, полетела вперед.

Алиса попыталась вспомнить, что произошло с ней в тот день, когда она увидела камеру, направленную на ее окно. Она не разозлилась, не пыталась скрыться, и тем более не собиралась покончить с собой… В тот момент она все еще ждала, когда Охаё вернется домой с прогулки. Важно быть живым, когда есть какая-нибудь причина, ради которой ты готов ждать. А может быть, она просто внезапно потеряла контроль над собственным телом, только и всего.

С Алисой так бывало и раньше. В университете несколько раз случалось нечто подобное. Один раз в День влюбленных она не дождалась парня, в полном смятении оплатила счет, а когда выходила из кафе, то ударилась о витрину, перепугав всех вокруг. Вернувшись домой, она словно в дурмане включила газ и не стала выключать, напугав домашних. Из-за столь бурной реакции Алисы ее парень вскоре предложил ей расстаться. Ее мама вспомнила, что в детстве у Алисы были прекрасные отношения с бабушкой, поэтому она решила на время отправить ее пожить у бабушки.

До сих пор Алиса так и не поняла, почему в тот день ее парень не пришел на свидание. Она даже не могла вспомнить, как он выглядел. Зато в памяти прекрасно сохранилась маленькая рыбацкая деревня. Стоило только закрыть глаза, как в памяти всплывали ее улочки; храм Мацзу, построенный в самом конце дороги у моря; грязные колеи от сновавших во все стороны повозок, запряженных волами; отдающий рыбой морской бриз… все мгновенно оживало. Может быть, вот тогда и зародилось появившееся у нее позднее настойчивое желание жить у моря?

Когда в детстве мама приезжала с ней в дом своих родителей, бабушка часто брала Алису с собой собирать устрицы. Бабушка сдирала раковины с каркаса для выращивания устриц, клала их в плетеный льняной мешочек, а потом мешочек за мешочком складывала на повозку. Вол тащил повозку по грязи совсем не так, как по асфальту, как будто переезжая что-то необычайно мягкое, живое. Только потом, через много лет Алиса узнала, что это очень похоже на ощущения, когда идешь пешком по подлеску.

В то время в другой деревне на юге уже строился нефтехимический завод. После того, как его построили, бабушкины устричные «поля» каждый год заиливались, а на поверхности моря время от времени всплывал слой нефти, а небо всегда было затянуто мутной дымкой. Бабушка через каждые несколько дней с волом ходила в холодное море, чтобы проверить, все ли в порядке на устричном «поле», или чтобы собрать устриц. Собирать устрицы очень тяжело, к тому же зимний морской бриз пронизывает до костей. Но зато на обратном пути, сидя на запряженной волами повозке, когда колея от нагруженной устрицами повозки остается намного глубже, чем две колеи, проложенные на пути к морю, в душе появляется чувство глубокого удовлетворения. Собрав устрицы, бабушка весь день сидела на стуле, «вскрывала устриц». Устрицы, такие твердые снаружи, внутри мягкие-мягкие. В те месяцы Алиса обычно питалась устричным супом, омлетом из устриц, обжаренными устрицами в хрустящей корочке, крабами, а еще листьями батата, растущего на заднем дворе. Так проходил день за днем, и в какой-то момент лицо парня просто исчезло из памяти.

Вспоминая об этом позднее, Алиса думала, что за те несколько месяцев, проведенных у бабушки, ее характер как-то незаметно изменился. Когда она вернулась в университет после отпуска, однокурсники не могли отделаться от мысли, что Алису как подменили.

В тот год, когда Якобсен и Алиса начали строить Домик у моря, старший брат по телефону сообщил, что бабушка умерла.

– От чего умерла?

– От старости.

«От старости», – повторила Алиса, будто учила наизусть. На самом деле бабушка уже десять лет страдала от болезней легких и почек, так же умерла и большая часть ее односельчан. И вот Алиса и Якобсен, выбрав выходной день, специально поехали в ту рыбацкую деревеньку на другой стороне острова. Проезжая на машине по улочкам, они увидели, что в деревне почти не осталось домов, ворота которых не были бы наглухо закрыты. С пляжа было видно, что на севере построен еще один нефтехимический завод, хотя Алиса смутно помнила, что многие жители долгие годы протестовали против строительства, но завод в конце концов построили. Алиса еще хранила воспоминания о том времени, когда бабушка была жива, а никакого завода еще не было. Зимой в те места съезжались орнитологи, кучкой стояли за телескопами, втянув головы в плечи, как будто ожидая, что в их жизни что-нибудь изменится. Но потом она слышала, как М. рассказывал, что даже птицы поменяли свои маршруты и больше не прилетают туда.

Хотя заводам и нужна рабочая сила, но старики им не требуются. Алиса вспомнила, как однажды, когда она вернулась в деревню навестить бабушку, та стала перечислять болезни своих соседей одну за другой. Бабушка, обычно молчаливая, в тот день говорила без умолку, как будто боялась, что ее перебьют, как только она замолчит. Алиса слушала и чувствовала, что старики, которые умерли раньше бабушки, вероятно, заболели из-за одиночества.

Якобсен стоял на пляже, занесенный песком устричный каркас едва доставал ему только до голени. Бабушкин дом, сарай для скота и пустые столбики от каркаса для выращивания устриц, торчащие из песка, были похожи на памятники, которые ни о чем не напоминают. Их обтачивали козлиные зубы и песок, но не было никого, кто взялся бы за хозяйство, привел бы все в порядок.