Горячий снег - Юрий Бондарев

Он придержал брезент над входом в землянку, пропуская Зоювперед.

Они вышли в ночь, заполненную стуком лопат, кирок, сыпучимшорохом отбрасываемой земли. Кухня еще темнела на льду под обрывом берега, ножарок забыто потух в ней, не гремел черпак повара: вокруг не было никого;продрогшая лошадь переступала ногами, отфыркиваясь, жевала из торбы.

Небо над откосом горело заревом. Белый отблеск лежал накромке бугров. И опять Кузнецову стало не по себе от этой глубокораспространенной в ночи тишины, от этой безмолвной затаенности в стороненемцев. Он молчал. Молчали Давлатян и Зоя. Слышно было, как похрустывал,ломался ледок под валенками.

"Значит, Зое тоже приказано к комбату", - думалКузнецов. Он знал независимые санинструкторские обязанности Зои в батарее, еесвободное положение, позволяющее находиться в любом взводе, и досадовал, чтоона покорно шла сейчас в землянку Дроздовского, который, казалось, имел на нееособое подчиняющее право…

– Зоя… вы, конечно, пошутили тогда? - не вытерпелКузнецов. - Насчет мужа?

Они поднялись по льду в потемки обрыва, голубеющего отливомснега, шли теперь близко друг к другу по натоптанной солдатами тропе вдольоснования откоса.

– Нет, серьезно! - Голос ее дрогнул, точно онаоступилась на скользком уступе берега. - Я не пошутила…

– Зачем вы нас обманываете? Совершенно не так! - заявилДавлатян и, задержавшись позади Зои, воскликнул: - Смотри, Кузнецов, здесь рекакак противотанковый ров. Прекрасно! Если танки прорвутся, здесь застрянут. А польду не пойдут - не выдержит! В каком направлении сейчас Сталинград? На север?

– Километров сорок пять на северо-восток, - сказалКузнецов. - Если они на тот берег прорвутся, то это слишком далеко… не хотелбы!

Зоя остановилась. Белый ее полушубок, ее лицо сливались втени с глубокой синевой снега на крутом откосе, и очень темными были глаза,поднятые к светлеющей полосе зарева под берегом.

– Если прорвутся… - повторила она и, подождавДавлатяна, спросила без всякой видимой связи: - А вы, Давлатян, совсем небоитесь умереть?

– Почему я должен бояться умереть?

– У вас невеста. И вы, наверное, похожи на своюневесту. Она такая же милая, как вы? Милая кошечка? Правда?

– Это не имеет значения! - насупился Давлатян. -Совершенно не имеет… Для чего вы говорите, что я милый? Я вовсе не милый… и причем здесь кошечка? Я не люблю кошек. У нас не было дома кошек. Никогда.

– А вы где жили - в Армении? Там учились в школе?

– В Свердловске. У меня отец армянин, мама - русская.Ни разу, к сожалению, не был в Армении. Язык даже не знаю.

– А скажите, Давлатян, если это можно, как же зватьвашу невесту? Наверно, Наташа или Зина? Я не угадала?

– Мурка. Кошка Мурка. Кыс, кыс, кыс. Вот и все.

– Зачем вы сердитесь, Давлатян? Честное слово, я нехотела вас обидеть. - Она грустно улыбнулась. - Мне просто приятно говорить свами. Вот Кузнецов тоже как-то странно смотрит на меня. Зачем вы на менясентябрем смотрите, мальчики? Неужели я это заслужила?

– Это ваша фантазия, Зоя, - смягчившись, сказалДавлатян. - Мы сентябрем не смотрим!

– Кажется, пришли, - прервал разговор Кузнецов. -Чувствуете, дымом пахнет. Печка у них, кажется. Откуда у них печка?

– Стой, кто идет? - лениво окликнули впереди, из-занавалов грунта; и там, размытая темнотой, завиднелась в трех шагах фигурачасового. - Санинструктор, никак?

– Командиры взводов и санинструктор, - ответилКузнецов. - Комбат здесь?

– Ждет. Вот сюда проходите. Блиндаж был уже полностьюотрыт, в бугры грунта воткнуты лопаты, валялись кирки; сбоку деревянной двериторчало из стены изогнутое колено жестяной трубы, развеивая по откосу пахучий,домашний, теплый на морозе дымок. Весь этот комфорт был, по-видимому, раздобытразведчиками и связистами в станице. "Да, даже печка", - подумалудивленно Кузнецов.

Маленькая дверь по-деревенски скрипнула, и они вошли впросторное, в рост, убежище, наполненное душной сыростью, запахом горячегожелеза (печка в углу была накалена до малинового свечения), с большойкеросиновой лампой, с земляными нарами, уютно застланными соломой, с землянымстолом, покрытым брезентом, - все выглядело чисто, опрятно, не по-фронтовомуудобно. В углу, рядом с печкой, связист устанавливал на снарядном ящикеаппарат, продувал трубку.

За столом в окружении трех разведчиков сидел над картойлейтенант Дроздовский в незастегнутой шинели. Светлые, соломенного оттенкаволосы причесаны, как после умывания; близко освещенное лампой красивое лицострого, тени от его не по-мужски длинных густых ресниц темно лежали подглазами, устремленными на карту.

– Командир первого взвода по вашему приказанию прибыл,- доложил Кузнецов, выдерживая уставный тон, каким решил на марше разговариватьс Дроздовским: так было яснее и проще для обоих.

– Командир второго взвода по вашему приказанию явился!- произнес радостным вскриком Давлатян и, изумленный роскошной обстановкойземлянки, засмеялся: - Просто дворец у вас, товарищ лейтенант, целая батареяпоместится!

– Карьер тут был, вроде пещеры… малость расширили, -сказал один из разведчиков. - Не надо теряться.

– Во-первых, - заговорил Дроздовский и вскинул от картыпрозрачно-холодный, как чистый ледок, взор, - является только черт с тогосвета, лейтенант Давлатян. Командиры же прибывают по приказанию. Во-вторых, -он с ног до головы обвел глазами Кузнецова, - полчаса назад я обошел огневые.Небрежно оборудовали ходы сообщения между орудиями. Почему всех людейперебросили на землянки? Из землянок танков не увидишь. Уханов, может быть,взводом командует, а не вы?

– Землянки тоже нужны, - возразил Кузнецов. - Кстати,Уханов мог бы командовать и взводом, если уж так. Не хуже других. Закончил, каки мы, военное училище. А то, что он звания не получил, так это…

– К счастью, не получил, - перебил Дроздовский. - Знаю,Кузнецов. Знаю ваши панибратские отношения со старшим сержантом Ухановым!

– В каком смысле?

Зоя присела к печке, пышущей по железу искрами, сняла шапку,тряхнула волосами - они рассыпались по белому воротнику полушубка, - молчаулыбнулась посматривающему на нее связисту, и тот незамедлительно широкозаулыбался ей. Дроздовский, не изменяя строгого выражения лица, на секундуостановил внимание на Зое, повторил:

– Все знаю, лейтенант Кузнецов.

– При чем здесь панибратство? - поднял плечи Давлатян,и остренький нос его воинственно нацелился в Дроздовского. - Я, например, былбы рад, если бы у меня во взводе был такой командир орудия. Потом мы все изодного училища все-таки.