Горячий снег - Юрий Бондарев

Нечаев, защитно похохатывая, приподнялся на локте, нашел еекружку и с мстительной щедростью вылил всю до капли водку на ковшиком сложенныеладони Зои.

– Жаль, конечно, водку, но ради вас, Зоечка…

– Ради меня ничего не надо. Спасибо. - Зоя сдвинулаколени, на которые кругло натянута была пола полушубка, поднесла руки кшипящему пламени гильзы, взглянула на Кузнецова: - Вы что, спите, товарищлейтенант? Странно, когда один человек молчит. Как трезвый среди пьяных. У васчто, аппетита нет?

– Я не сплю, - отозвался Кузнецов, неподвижно сидя втени. - Просто согреваюсь…

Он действительно наслаждался благодатным теплом землянки, еевлажной духотой, живым светом самодельной лампы, звуками голосов, угловатымитенями по стенам; внутренняя зябкая дрожь прошла; потный, он все жеосновательно промерз на ветреном берегу, мокрые ремешки холодка ещеприслонялись к лопаткам, но ему не хотелось менять положения, не было силпошевелиться. "Она была в окружении под Харьковом? Она воевала? Какое унее удивительное лицо, - смутно думал он, глядя на Зою. - В общем некрасива.Только глаза. И выражение лица меняется. Но она нравится и Нечаеву, и Уханову,и мне… Что у нее с Дроздовским? Непонятно как-то все…".

– Послушай, Кузнецов! - перебил спокойное течение егомыслей Давлатян. - Почему не ешь? Суп остыл!

– Кто говорит, что суп остыл? - раздался за пологомземлянки начальственный басок. - Суп как огонь! Можно к вам?

– Давай, давай, старшина, всовывайся! - проговорилснаружи голос Уханова. - Всовывайся!

Тяжелые ноги завозились у входа, с шорохом скатывая внизкомья земли, кто-то шарил по занавеси и, найдя край, оттолкнул ее в сторону. Ивысунулось из-за брезента узкое, набрякшее, ошпаренное морозом лицо Скорика, несколькохищно, по-птичьи посаженные глаза замерцали.

– Вы не заблудились, старшина? - спросил Кузнецов, поодному виду надвинутой на брови новенькой шапки вспомнив запоздалый его приезд.- Что хотите?

– Очень вы строги, товарищ лейтенант. Строже, можно сказать,чем сам комбат! - заговорил старшина с достойной его неуязвимого положенияколкостью и прибавил: - Вот! Доппаек положенный получите. И приказ вам илейтенанту Давлатяну - к комбату… И санинструктору От комбата я…

– Оставьте доппаек здесь. И идите.

– Вещмешок не могу оставить. Потом никаких следов ненайдешь. А другой на земле не валяется.

– Входите быстро - и освобождайте мешок!

Старшина втиснулся в землянку, внеся холод, поставилвещмешок с продуктами на брезент, подчеркнуто солидно вынимая галеты, масло,сахар, табак в пачках - целое богатство, к которому Кузнецов был сейчасравнодушен: обманчивую какую-то сытость чувствовал он после выпитой водки исъеденного сухаря.

– На двоих! - напомнил старшина. - На лейтенантаДавлатяна и вас.

– Идите, - приказал Куздецов. - Как-нибудь разберемся.Или вы еще хотите что сказать?

– Ясно-понятно…

Старшина свернул вещмешок, крепко прижимая его к груди,задом выдвинулся из землянки, напружив шею, неодобрительным птичьим взоромокинул напоследок примолкнувшую в минуту его появления Зою, полог задернуляростно, тщательно, недвусмысленно намекая этим на нежелательность Зоиногоприсутствия здесь. Затем возле входа снова послышался голос Уханова:

– Ох, и люблю я тебя, старшина! Не знаю почему, души втебе не чаю, родной наш отец и каптенармус. За аккуратность тебя уважаю, заласку к батарее.

– Что ба-алтаете, старший сержант? - раскатил забрезентом командирский басок старшина. - Как разговариваете? Чего улыбаетесь?Встать как положено!

– Тихо, тихо, старшина! - засмеялся Уханов. - Зачем такгромко! Где встать как положено?

– Р-разболтали командиры взводов младших командиров,нету никакого порядка. Доберусь я до вас, старший сержант! - отчитывающе гремелза брезентом старшина, и похоже было - выговаривал это не одному Уханову, нозаодно и обоим лейтенантам, которые должны были слышать его в землянке. - Пострунке ходить будете!.. Не таким рога обламывал! Разболтанной разгильдяйщины вбатарее не допущу!..

– Давай только не на басах, пока я тебя случайно,старшина, Богом и мамой не приласкал! - посоветовал превесело Уханов. - Заотеческую заботу, старшина… Ты, золотой наш, строевой подготовкой с поварамипозанимайся. Они поймут в момент. Все сказано.

Через минуту, зашуршав брезентом, Уханов вошел в землянку, свиду невозмутимо спокойный. Стянул замазанные землей рукавицы, начал тереть надогнем руки, оглядывая всех дерзкими, как бы все время сопротивляющимисяглазами. Это выражение дерзости особенно придавал ему стальной передний зуб,холодно сверкавший, когда старший сержант говорил иди улыбался.

– Работы к концу, лейтенант, осталось часа на два, -доложил он между прочим Кузнецову - Что, завтрак, обед и ужин - вместе? Великоедело! Если думаете, что я сыт, - глубокое заблуждение. Где мой огромныйкотелок, Нечаев?

Сразу стало в землянке теснее от большого, сильного телаУханова, от его голоса, от его тени, затемнившей половину стены, отгорьковатого запаха инея, которым пропитана была каждая ворсинка его шинели: сначала работы он не был в тепле.

– Главное, старший сержант, фронтовые остыли. - Нечаевщедро налил водку из котелка в кружку. - Долго ждали.

– Я пойду, родненькие мальчики, - сказала Зоя,застегивая крючки полушубка.

– Знаете, Зоя… - Уханов сел около нее, расположилсяпоудобнее перед продуктами на брезенте. - Плюньте на все и переходите в мойрасчет. Лично обещаю - в обиду никому не дадим. У нас терпимые ребята. Выроемвам отдельную землянку.

– Я не против, - сказал Кузнецов и тут же поднялся. Онне знал, почему сказал так, почему эта фраза вырвалась у него, и, чтобы замятьнеловкость, принялся одергивать отвисшую кобуру на ремне, спросил: - Вы ккомбату идете, Зоя?

Она изумленно посмотрела на обоих.

– От кого вы меня хотите защищать? От немцев? Я самамогу. Даже без оружия. Вот какие у меня острые ногти! - И принужденнозаулыбалась, поцарапала ногтями руку Уханова.

Он не отстранил руку, весело поблестел стальным зубом.

– Ноготки для маникюра! Что вы ими сделаете?

– Ну, это еще как сказать!

– Ах, Зоечка, храбрая вы очень, - не без вкрадчивостивставил Нечаев, как-то заметно потускневший с приходом Уханова. - Что вашиноготки, если кто черное дело задумает? Будете царапаться? Кусаться? Смешнобудет выглядеть!

– Опять - насторожился Давлатян с выражением человека,потерявшего всякое терпение. - Опять ерунду дурацкую говорите! Зоя, пожалуйста…