Убить Пифагора - Маркос Чикот

Они зашагали в сторону школы. В воздухе плыли далекие отзвуки встревоженных разговоров. Внезапно мучительный, долгий крик потряс тишину общины.

Ариадна испуганно обернулась к Акенону.

— Это в доме отца!

Она развернулась и бросилась бежать.

Акенон достал саблю и бросился вслед за ней.

Член Совета Килон легко и уверенно шагал по оживленным улицам Кротона. Край его длинного фиолетового плаща был перекинут через левую руку, правая оставалась свободна. Утреннее солнце било ему в лицо. Он прищурил веки, наслаждаясь ощущением тепла на коже.

«Погода улучшается, как и мое положение в Совете», — думал он.

Он знал, что скоро к нему кто-нибудь присоединится, чтобы сопровождать его на утреннее собрание. С тех пор как он приобрел политический вес, вокруг него вились подхалимы и льстецы, спеша воспользоваться знакомством, чтобы получить выгоду от его усилившегося влияния.

— Килон, доброе утро.

«А вот и первый», — отметил Килон.

Он самодовольно улыбнулся и остановился, дожидаясь сутулого Кало, богатого купца лет шестидесяти, располагавшего самой отлаженной сетью осведомителей во всем Кротоне. Человек он был скользкий и ненадежный, но при этом желанный союзник. Один из бессовестных подлецов, в которых так нуждался он сам и к которым никогда бы не приблизился Пифагор.

— Я принес тебе отличную новость, которая еще не дошла до твоих ушей.

— Верю, Кало, не сомневаюсь, что так оно и есть.

Довольный Кало потирал руки. Килон был рад видеть его в столь добром расположении духа. Пифагорейский Совет Трехсот не раз выступал против Кало, поскольку тот не брезговал разбоем и грабежом, чтобы уничтожить своих конкурентов. Если Кало доволен, значит, дела у пифагорейцев хуже некуда.

— Сегодня ночью был убит еще один человек из пифагорейской общины, — выпалил хитроумный купец.

— Кто?! — Килон в нетерпении замер. — Неужто сам Пифагор?

— Один из доверенных людей Пифагора: Даарук.

«Чужеземец», — с презрением отметил Килон.

Этот наглец Пифагор отвергал кротонскую аристократию, зато принимал в свое сообщество чужестранцев, женщин и даже рабов. Его возмущению не было предела: ходили разговоры о том, что со временем Даарук может возглавить братство и, следовательно, через Совет Трехсот управлять всем Кротоном.

«Впрочем, сейчас это уже неважно, — отметил Килон. — Главное — он мертв, а значит, Пифагор только что потерял еще одного из своих столпов. Жаль, что у Даарука нет родственников среди кротонской знати. Было бы куда лучше, если бы умер Гиппокреонт, у которого братья в Совете».

Во всяком случае, жаловаться было не на что. Новое убийство в общине было ему весьма на руку, особенно теперь, когда Пифагор взял на себя обязанности стражей закона. Это был удар и по самому Пифагору, и по египтянину Акенону, прославленному сыщику, с помощью которого дерзкий философ намеревался поймать убийцу Клеоменида.

Он положил правую руку на плечо Кало, и тот зашагал с ним рядом.

— Расскажи-ка мне все подробности, — сказал он, и его зубы блеснули в зловещей улыбке.

Кало рассказывал о случившемся, Килон внимательно слушал, прикрыв глаза. Речь, с которой он собирался выступить в то утро перед Советом, потрясет всех собравшихся.

«Тремстам явно не поздоровится», — загадал он.

Воспоминания о прошлой ночи помогали Ариадне держаться в седле.

Акенон ехал рядом и время от времени поглядывал на нее с беспокойством. Осел, на котором ехала Ариадна, брел сам по себе, не получая от нее указаний. Ариадна не могла выбросить из головы две сцены, которые по-прежнему поражали ее воображение. Первой был образ великого учителя Даарука, распростертого на полу с окровавленным лицом и текущей изо рта пеной.

Только по чистой случайности на его месте не оказался ее отец.

Вторую мучившую ее картину она увидела после того, как вернулась, предупрежденная ужасным криком. Рядом с телом Даарука лежал еще один человек. Его лицо было прижато к груди отравленного учителя. У лежащего были очень короткие волосы, что свидетельствовало о том, что он раб. И темная кожа — темнее, чем у Даарука. Он поднял голову, и она увидела лицо, искаженное болью и залитое слезами. Его глаза встретились с глазами Ариадны, и он произнес несколько слов на неизвестном языке. Затем воздел руки к небу и снова испустил жуткий крик.

* * *

Раба звали Атма. Родители Даарука купили Атму, когда тому было всего три года, чтобы он служил их сыну. Тем не менее они относились к нему почти как к члену семьи, так что Атма всегда знал, что у него есть родители и брат, хотя и не забывал при этом, что он от них отличается. Он был младше Даарука на пять лет, ему исполнилось шесть, когда из Шравасти, столицы Косалы, одиннадцатилетний Даарук переехал с семьей в Кротон. Его роль заключалась в том, чтобы прислуживать Дааруку и развлекать его, пока тот не присоединился к пифагорейской общине. Тогда он перешел на службу к его матери, однако ежедневно навещал Даарука, доказывая тем самым, что его преданность превосходит отношения между хозяином и рабом.

Пять лет назад в их краях разразилась эпидемия лихорадки, которая выкашивала больных и пожилых людей, среди которых были родители Даарука. Оба умерли с разницей в неделю. С этого момента у Атмы и Даарука не было другой семьи, и их отношения стали еще ближе. К счастью, Атма сумел пройти испытания, необходимые для поступления в общину, и стал акусматиком. Этот статус продолжался обычно три года, а затем ученика повышали до степени математика, но Атма был акусматиком уже пять лет и не рвался повышать свой статус. Его единственной целью было находиться рядом с Дааруком.

Правила общежития в братстве отличались от тех, что царили за его пределами. В общине не было других статусов, кроме степеней, достигнутых здесь. Рабы оставались таковыми вне общины, внутри же ее они были равноправны с остальными. В качестве ученика Атма вел ту же жизнь, что и прочие ее обитатели; однако его главной задачей оставалось служение Дааруку. Поскольку последний не хотел использовать его в качестве личного слуги, он давал ему поручения, необходимые для общины. Так, Атма с давних пор занимался мелким ремонтом, в том числе приобретал на рынке необходимые материалы. За несколько часов до убийства он до темноты расхаживал по лавкам в Кротоне. Вернулся за полчаса до смерти Даарука; иначе говоря, был одним из немногих членов общины, на кого не падали подозрения.

Вернувшись из Кротона, Атма первым делом разгрузил мула. Затем попрощался со слугой, сопровождавшим его в поездке, и отправился в спальню, которую делил с тремя другими учениками. В спальне никого не оказалось, и он решил, что ученики, должно быть, только что поужинали. Прежде чем покинуть Кротон, он перекусил, поездка была утомительной, и он решил прилечь. Даже пропустил чтение, которое устраивалось после ужина.