Любовь убитой Снегурочки - Дарья Кожевникова

– Том, ты идешь? – Заждавшийся Егор заскочил с улицы в прихожую, чтобы позвать ее.

– Уже лечу. – Тамара решительно шагнула от зеркала.

В конце концов, ему уже доводилось видеть ее даже полностью раздетой, так что много нового он не увидит. Ну а со своими природными инстинктами, коли таковые проявятся, пусть разбирается сам, как знает. Это будет ему наказание за то, что тоже про купальник не вспомнил.

Однако, когда она скинула с себя в предбаннике халат, Егор на ее «форму одежды», кажется, вообще никакого внимания не обратил. Зато она, зная теперь кровавую драму с золотым самородком, увидев Латонина в одних только плавках, не смогла оставить без внимания несколько рваных шрамов на его теле. Пройдясь по ним глазами, она затем остановила взгляд на лице Егора. Но он, чуть нахмурив брови, молча качнул головой, словно отмахнулся, и подал Тамаре банную шапочку. Тамара так же молча ее приняла: она понимала, что такую историю, какую в момент откровенности рассказал ей Егор, мало кому захотелось бы вспоминать всякий раз. И «зарубки на теле» в память об этом событии вряд ли доставляют удовольствие тому, на ком они остались. Так что и в парилке она по мере сил старалась не смотреть на эти приковывающие к себе внимание отметины на его ребрах и плечах, а еще на спине, вскользь принявшей на себя заряд из ружья «шакаленка». Вначале получалось с трудом, потом Тамара пообвыкла. И даже мысленно улыбнулась, заметив, что Латонин тоже старается не слишком-то фокусировать на ней взгляд. Тут же смутилась, почувствовав себя практически голой. Но зеркала, в котором Тамара могла бы оценить свой внешний вид, здесь не было, а все свои чувства, если таковые у него имелись, Егор держал под железным контролем, являя ей полную невозмутимость. И лишь этот его скользящий мимо нее взгляд говорил о том, что кое-что он все-таки мог бы рассмотреть. Если бы захотел.

В конце концов Тамара тоже перестала об этом думать, вытянулась на прогретом полке и доверилась ласковой заботе умелых рук, вооруженных нежным и теплым березовым веником. Егор был прав: баня оказалась как раз тем средством, которое смогло хотя бы ненадолго вытопить из Тамары все ее страхи и переживания. Процедура, сметающая весь негатив, особенно с выскакиванием из парилки на улицу, на снег, где Тамара с Егором вдруг разыгрались, словно малые дети, а потом, начав замерзать, с хохотом кинулись обратно в парилку. Как оказалось, каждый коварно прихватив с собой по снежку. Потом Тамара настояла на том, что будет парить Егора, и, вспоминая все свои навыки, тоже постаралась сделать это не кое-как, хотя до его мастерства ей было, конечно же, далеко. А потом – снова в снег, бодряще обжигающий тело. И сверкающий под выглянувшей луной, особенно если, разыгравшись и метя в противника, взметать его в воздух алмазно-белой завесой. Правда, недолго, потому что после такой игры быстро хочется обратно, в парилку, из которой только недавно выбегали, мечтая лишь о том, чтобы освежиться. Наперегонки, смеясь и сталкиваясь в дверях, а потом протискиваясь в них плечом к плечу.

– Спасибо тебе, – признательно произнесла Тамара, когда, решив уже мыться, они распахнули все двери в бане для проветривания. – Сегодня, наверное, буду спать как младенец. При всем при том, что всего какую-то пару часов назад меня колотило нервной дрожью.

– Я же тебе обещал, что мы прогоним все стрессы прочь, – улыбнулся Егор. – Ладно, а теперь, если не возражаешь, я моюсь первым. А потом, пока ты будешь плескаться, накрою на стол: после бани, чтобы впасть в полную нирвану, надо выпить и закусить.

– Идет! – согласилась Тамара. И устроилась ждать на лавочке в предбаннике, проводив взглядом скрывшегося за дверью Егора.

До сегодняшнего дня, глядя на него, она была уверена в том, что он весьма упитанный мальчик. А вот этим вечером увидела его раздетым в спокойной обстановке да при хорошем освещении (не то что в первый раз!), и он сумел ее удивить: оказалось, что своими габаритами он обязан мощному скелету да мускулатуре. Словно былинный богатырь, только широких кожаных браслетов не хватает на запястьях да боевого меча, притороченного на поясе, подумала она с усмешкой. Впрочем, и ее Женька, подтянутый и элегантный, тоже был не лыком шит, владея приемами восточных единоборств. Тут Тамара вздохнула: наверное, она всю оставшуюся жизнь будет сравнивать Егора с Женькой. Потому что в ее сознании два этих образа всегда были рядом. Еще ни разу не видя Егора, Тамара часто слышала о нем от Женьки. Потом Егор появился, но Женька ушел. Навсегда. Однако если кто-то и был способен теперь напомнить о нем Тамаре ярче всего, так это Егор. Женька – Егор. Затонов – Латонин. Или, как их еще в школе дразнили, «Латон-Затон». Одно прозвище на двоих.

Егор тем временем появился в предбаннике:

– Ну вот, я все. Теперь ты иди, воды я тебе набрал. Жду в гостиной.

Тамара не заставила себя долго ждать, уложилась в минимальное время, учитывая густую копну ее волос. Потом вытерлась, оделась и, замотав голову полотенцем, рысцой кинулась от бани к крыльцу. Мороз крепчал. Но именно он заставил Тамару ненадолго задержаться на крыльце дома, уже взявшись за ручку входной двери. Потому что только в морозные ночи так сказочно сверкают звезды на небе, так щедро изливается серебристым светом луна и так искрится снег, словно отзывающийся на прикосновение призрачных лунных лучей, как струны арфы отзываются на легкое касание руки музыканта. Еще не музыкой, но уже и не тишиной, а едва уловимым трепетом, на грани сказки с реальностью.

Тамара так залюбовалась этим волшебным мерцанием и его переливами, что лишь холод, начавший коварно подбираться к обнаженным участкам тела, заставил ее сдвинуться с места. И юркнуть, скрываясь от него, вначале в прихожую, а потом и в гостиную. И попасть словно из одной сказки в другую, где блестела и переливалась огнями нарядная елочка, а в наиболее крупных ее шарах еще и отражалось пляшущее пламя камина. Холод с сожалением выпустил Тамару из своих когтистых лап, заставив напоследок передернуться всем телом в натопленной комнате.

– А вот и я! – сообщила она Егору, вешая на спинку стула курточку, с которой не нашла в себе сил расстаться в прихожей.

Туда же, сверху, расправленным крылом упало и полотенце. Тамара сделала шаг в сторону зеркала, разметала примятые полотенцем волосы, ероша их растопыренными пальцами снизу вверх. Потом по многолетней привычке приподняла их рукой, машинально ища глазами заколку. Заколки, конечно же, не нашла, зато в зеркальном отражении встретилась вдруг взглядом с глазами Егора. То ли тоже отразившими каминное пламя, то вспыхнувшими собственным огнем. Опуская руки и позволяя волосам свободно упасть на плечи, Тамара развернулась к Егору лицом. Он по-прежнему смотрел на нее, пристально и молча. Нескольких секунд хватило, чтобы Тамаре стало не по себе.

– Егор? – тихо произнесла она.

– У тебя красивая шея, – так же тихо сказал он ей. – И плечи. Жалко, что я не скульптор. Иначе ты стала бы моей музой, и сколько бы тогда прекрасных статуй и бюстов я сотворил.

– Если бы ты стал скульптором, страна бы лишилась незаурядного геолога. И всех тех ценных месторождений, которые ты открыл. – Преодолевая смущение, Тамара подошла к столу. – Ну, чем мы будем твою баню закусывать?