Неспортивное поведение - Рэйчел Ван Дайкен

телу, что все в порядке, так сердце говорит тебе, что оно борется. Этот звук тук-тук — это боевой клич твоего сердца. Разве ты не хочешь быть воином, Марко?

Мальчик кивнул.

— Я хочу быть, как вы.

У меня сжалось сердце, мне пришлось отвести глаза, чтобы они не увидели моих слез.

— Нет, Марко, не будь таким, как я… будь лучше. Как думаешь, ты сможешь это сделать?

— Я могу попробовать!

Подошла медсестра.

— Мы должны вернуться, Марко. Ты уже долго стоишь на этой ноге.

Она произнесла одними губами «спасибо», обращаясь к Миллеру, и когда Марко устремился в объятия Миллера и обнял его за шею своими тощими ручками, ее глаза наполнились слезами.

Кода Марко и медсестра отошли на безопасное расстояние, я схватила Миллера за руку и шепотом спросила:

— О чем он тебя спросил?

— Он спросил, скоро ли умрет, — хриплым голосом ответил Миллер.

ГЛАВА 19

МИЛЛЕР

Выражение лица мальчика напомнило мне о времени, когда я потерял маму. Его глаза были такими грустными, и то, что он спросил у совершенно незнакомого человека, на которого равнялся, сможет ли выжить… Боже, это чуть меня не убило.

Это вывело на поверхность воспоминания о том, что я не хотел жить… желая лишь заснуть и никогда не проснуться, чтобы иметь возможность быть с мамой. Но потом я пошел на тренировку и вспомнил все игры, на которые она приходила, и все то время, когда мама меня поддерживала… и я продолжил жить. Из-за нее. Потому что футбол больше не был простым отвлечением, нет, он превратился в какую-то потребность… потому что, когда играл, я был ближе к ней. Смерть мамы научила меня тому, что будущее всегда неизвестно.

Когда я увидел этого маленького мальчика с таким же взглядом…

В его возрасте…

Черт, малыш нуждался в надежде, точно так же, как мне нужен был футбол.

Меня пронзила боль.

Острая.

Боль.

Пустота из-за потери мамы.

А потом и Эмерсон.

Боль от потери нашего ребенка, а ведь раньше я даже не знал, что он существовал.

С физической болью я мог справиться, но с эмоциональной? Иногда я не был уверен в своих силах, и чертовски точно, не очень хорошо с ней справлялся. Мне потребовался лишь один взгляд на Кинси, чтобы понять, что не хочу полюбить и снова все потерять.

И все же.

В настоящее время мы заселялись в отель.

В отдельные номера.

У наших номеров была смежная дверь, ведь по какой-то причине меня сводила с ума мысль о том, что она окажется одна в момент, когда будет переживать из-за болезни своего отца.

— Дом, милый дом! — Я кинул на кровать одну из сумок и вошел в смежный номер.

Кинси был занята тем, что разбрасывала по всей комнате свои вещи, чтобы казалось, что она пробыла там больше десяти минут.

— Как тебе? — Она скрестила руки на груди и осмотрела свою работу.

Обувь была свалена в углу, одежда висела на одном из стульев, а бюстгальтер стратегически размещен на телевизоре. Мило.

— Похоже, что торнадо пробрался в твою комнату и снял с тебя всю одежду, чтобы я мог напоследок лицезреть тебя голой прежде чем твой брат разрушит мою жизнь. — Я пожал плечами. — Так что, да, очень хорошо.

Она вздохнула.

— Хорошо.

— Лифчик приятный на ощупь. — Я поднял его, закрыл глаза и специально застонал.

Кинси вырвала бюст из моих рук и шлепнула им меня.

— Не время играть! Мне нужно сосредоточиться. Ну, ты знаешь, чтобы сохранить тебе жизнь.

— Мы с тобой взрослые люди, — заметил я. — Неужели ты думаешь, что твой братец будет так зол, что меня убьет? Честно?

Кинси застыла, кинула лифчик на кровать и опустила голову, ее темные волосы накрыли одно плечо, она заметно дрожала.

— Да. Думаю. Ты же футболист.

— Значит, он будет злиться больше из-за того, что я футболист? Это бессмысленно. Кинс, ты достаточно взрослая, чтобы принимать свои собственные решения.

— Да, я знаю. Даже он это знает. Джекс просто… он не хочет видеть, как мне причиняют боль.

— Думаешь, я причиню тебе боль? — Слова выскочили, прежде чем я успел их остановить.

Она обернулась, ее глаза были грустными.

— Ты уже это сделал.

— И ты думаешь, что я достаточно глуп, чтобы повторить эту ошибку?

— Это никак не связано с клетками мозга, Миллер, в противном случае ты бы уже вышел из игры. — Она подмигнула. — Это связано с твоей способностью преодолевать трудности, чтобы двигаться дальше. Именно ты сказал, что даже не уверен, что у тебя есть сердце, это не тот риск, на который бы пошло большинство девушек. Я имею в виду, что ты практически сказал мне, что не можешь связывать себя обязательствами. И извини, что шокирую тебя, но большинство девушек хотят обязательств.

Я кивнул, недовольный направлением нашего разговора; я отчаянно нуждался в том, чтобы что-то с этим сделать, например, поцелуями убрать все сомнения, слетевшие с ее рта, и раздеть догола.

Нам было бы хорошо вместе.

Больше, чем хорошо.

Я воевал с самим собой, желая доказать, насколько хорошо все может быть, одновременно говоря себе, что все может быть и плохо, ведь присутствовало слишком много не поддающихся контролю факторов.

— Черт возьми, Кинс. — застонал я, устав от собственного мыслительного процесса. — Что, если я хочу попробовать?

— Что, если простого «попробовать» не достаточно? — выстрелила она в ответ.

Раздался стук в дверь. Я замер. Она застыла.

Я побежал к смежной двери к своей комнате. Заперто. Дерьмо. Я забыл свой ключ.

— Кинс! — раздался голос Джекса. — Это я, с тобой там кто-то есть?

— Нет! Я, м-м-м, это м-м-м… телевизор так громко орет, подожди! — крикнула Кинс, — Заходи в душ, — прошипела она, пихнув меня в ванную.

— Ты шутишь, — пробормотал я. — Кинс, это же смешно.

— Заходи! — Ее глаза заблестели от надвигающихся слез. — Пожалуйста!

Слезы всегда были моей погибелью, особенно когда это были слезы такой сильной девушки. Девушки, которая редко позволяла людям видеть свою мягкую сторону. Я знал ее больше года, и каждый день она впечатляла меня своей силой.

— Поверить не могу, что прячусь в ванной комнате от твоего брата, — пробормотал я, забираясь в ванну и задергивая шторку, чтобы спрятаться. — Если он зайдет сюда по какой-то причине, кроме того, чтобы пописать, то я выйду!

— Ладно! — Дверь захлопнулась, а затем Кинс слишком громко сказала: — Джекс!

— Почему ты орешь? — Он рассмеялся. — Я имею в виду, что ожидал крика, но ты, похоже, искренне рада поболтать.

— Ну, да. — Она хихикнула.

Ах,