Роман с демоном - Дмитрий Сафонов

Преступник повторялся во всем, и Рюмин усматривал в этом глумливую насмешку. Перед тем как расправиться со Светланой Даниловой, убийца сводил девушку в китайский ресторан.

Официант:

— Что будете заказывать? Мужчина:

— Разумеется, утку по-пекински. У нас ведь не просто свидание! Видите ли, я собираюсь ее трахнуть и убить.

Рюмин представил себе этот диалог, и его передернуло от злости. Капитан достал сигарету, смял пустую пачку и запустил ее через всю комнату в сторону мусорной корзины. В корзину он, естественно, не попал, что разозлило его еще больше.

— Ублюдок! — процедил Рюмин, обращаясь неизвестно к кому.

Стоило признать: убийца ловок и хитер. Он оставлял Рюмину только те следы, которые считал нужным. И, наверное, пекинская утка тоже была частью изощренного дьявольского плана.

— Что ты хочешь этим сказать? Что ты хочешь этим сказать, тварь?! — капитан вскочил со стула и принялся мерить шагами кабинет.

Ощущение, что он — охотник на огневом рубеже, пропало без следа. Теперь Рюмину казалось, будто он стоит на большой открытой поляне, а перед ним — непроходимая чаща. Зверь умен и опасен, он прячется где-то там, за толстыми деревьями, поросшими густым лишайником. Вот что-то мелькнуло… Две зеленые точки. Глаза? Или — плод воспаленного воображения? А тьма вокруг постепенно сгущается, и нападения можно ожидать с любой стороны. Зверь! Он играет по своим правилам, но Рюмин пока не может переломить ход этой смертельной игры — потому что не понимает правил.

Конечно, маньяк — человек с деформированной психикой. Но он вовсе не обязательно глуп. Он имеет перед собой какую-то цель и движется к ней уверенно и методично. Вот если бы понять, в чем она заключается!

Чирк! Чирк! Одноразовая пластмассовая зажигалка наотрез отказалась работать, и капитан с трудом подавил в себе желание бросить ее на пол и растоптать. Где-то в ящике стола лежали спички. Рюмину пришлось несколько раз чиркнуть серной головкой о коробок, чтобы прикурить.

Густой сизый дым — овеществленное табаком дыхание — принес некоторое успокоение. Рюмин сел за стол и задумался.

«Итак, что мы имеем? Описание Рудакова? Этот болван помешан на тряпках, он не то, что номера — марку машины не запомнил. Трясти всех владельцев черных американских джипов? В Москве или области? А может, по всей России? Работы, как минимум, на полгода. За это время он может поменять машину, а заодно — прибавить к своему списку еще несколько жертв. Нет, этот вариант отпадает. Что тогда? Пройтись по китайским ресторанам, где подают утку по-пекински? Совать официантам под нос фотографии убитых девушек? Приблизительно то же, что брить свинью — хлопот много, а шерсти мало. Но как?»

Капитан подпер голову рукой.

«Думай, Рюмин, думай! Не зря же старик Шелягин говорит, что голова дана боксеру для того, чтобы думать!».

Сигарета догорела до конца и обожгла пальцы. Рюмин плюнул на окурок, поднялся и выбросил его в корзину. Время шло, но дельных мыслей отчего-то не прибавлялось. Значит, остаток сегодняшнего дня и вечер будут посвящены походу по заведениям общепита. Отличная перспектива!

Капитан потянулся к толстому справочнику — выписать в блокнот адреса китайских ресторанов. Телефон на столе зазвонил. Рюмин снял трубку.

— Да! Слушаю! Рюмин!

— Капитан, к вам Данилов Валерий Семенович! — послышался голос дежурного.

Несколько долгих секунд Рюмин мучительно соображал, кто это может быть. Наконец понял — отец убитой девушки.

— Выпишите повестку на входе, — смягчив голос, сказал он. — Я жду его.

Разговаривать с родственниками убитых — самая неприятная, но — увы! — неизбежная часть работы. Именно эта процедура отнимала больше всего сил. Рюмин, как мог, сочувствовал несчастным. Однако проблема заключалась в том, что как раз сочувствия от него и не ждали. Точнее, ждали, но не только этого.

Когда человек обнаруживал, что привычный мир в одночасье разрушен дотла — жестоко, грубо — опер становился последним прибежищем, куда можно было обратиться в поисках справедливости. Ведь наказание за злодейство должно быть неотвратимым — и зримым воплощением этой неотвратимости являлся капитан Рюмин.

Иной раз он почти физически ощущал черную мстительную энергию, исходившую от собеседника. Капитан наполнялся ею, и она требовала выхода — какого угодно. В такие дни он тренировался в зале на износ, а придя домой, добивал гудящие мышцы намеренно перегруженной штангой, и все равно просыпался утром злой, с вязкой слюной во рту, с глазами, налитыми кровью.

Как ни странно, это здорово помогало. Мозг начинал работать на пределе, мускулы двигались быстрее, чем обычно. Разрозненные голоса, звучащие в голове, вдруг сливались в единый мощный хор, и части мозаики складывались в одно целое. Оставались только технические тонкости: незаметно подкрасться к преступнику, когда он совсем того не ожидает, и вовремя одернуть пляшущий на курке палец — слишком велик соблазн покарать выродка.

Рюмин почувствовал, что во рту пересохло. Бутылочка «Бонаквы» была наполовину пуста, но о том, чтобы допивать после Рудакова, не могло быть и речи. Капитан схватил с подоконника старый мутный графин и метнулся в туалет. Наполнил его тепловатой, пахнущей хлоркой водой и тут же осушил на треть. Когда он вернулся в кабинет, на пороге стоял седой крепко сбитый мужчина лет шестидесяти.

— Вы Рюмин? — спросил он первым. — Я — Данилов.

Капитан молча пожал протянутую руку и распахнул дверь, приглашая мужчину войти.

Отец убитой девушки сел к столу и замолчал. Его квадратное лицо с грубой обветренной кожей, перечеркнутой глубокими морщинами, напоминало смятое голенище. Широкие плечи едва умещались в старомодном, но почти не ношеном пиджаке. К лацкану был приколот «Знак почета», на груди — колодки медалей.

Данилов с хрустом разминал короткие толстые пальцы, привыкшие к тяжелой физической работе. Он исподлобья окинул Рюмина оценивающим взглядом, прокашлялся и сказал:

— Я хотел мальчика. Жена родила мне девочку. С девочкой всегда так — растишь и боишься, что настанет время и ее кто-нибудь заберет… — у Данилова был глухой хриплый голос; казалось, он не говорил, а выплевывал слова, не желавшие срываться с языка.

Рюмин достал чистый лист бумаги и ручку. Он собирался задать несколько стандартных вопросов, но в этом коренастом работяге было столько ненапускной значительности, что капитан не решался его перебить.

— Надо было ее замуж выдать, — задумчиво проговорил Данилов. — Да подходящего мужика не нашлось. Все какие-то слабаки да проходимцы. Менеджеры, мать их ети… Продюсеры!

Его руки сжались в кулаки, и Рюмин не на шутку встревожился, что старая столешница разлетится на куски, стоит Данилову лишь стукнуть покрепче.

— Не надо писать, — сказал отец. — Я ничего не знаю. Знал бы — сам убил.

Капитан бросил ручку, отодвинул в сторону лист. Данилов полез во внутренний карман пиджака — швы на спине угрожающе затрещали. Он вытащил цветную фотографию — 9 на 12 — и бережно положил перед Рюминым.