Рыцари Ветра вступают в бой - Эрик Л’Ом

Ученик колдуна возложил руки на Книгу звёзд и тут же почувствовал приятное жжение. Графемы, спавшие в нём, пробудились и заворочались.

– Судя по румянцу, которым ты залился, Книга довольна твоим присутствием. Тем лучше!

И Великий маг приступил к заклинаниям. Они оказались очень длинными. Он часто останавливался, чтобы Гиймо не сбился и всё повторил.

Гиймо старался, тем более что графемы, как ему казалось, очень радовались этому странному ритуалу. Скоро они собрались в полном составе: Феху, Уруз, Турсаз, Ансуз, Редху, Кеназ, Гебу, Вуньо, Хагал, Нодхиз, Исаз, Ера, Эйхваз, Пертро, Эльхаз, Совело, Тейваз, Беркана, Эхво, Манназ, Локаз, Ингваз, Дагаз и Одала.

Все двадцать четыре графемы звёздного алфавита находились у него в животе, в груди, в голове, сияя и вибрируя сильнее обычного. Графемы, глубоко им усвоенные благодаря науке мэтра Кадехара, проросшие и расцветшие на самом сильном и плодородном Онд, каким когда-либо обладал человек! Графемы, вскормленные такой силой и ставшие почти самостоятельными, способными при необходимости заменить волю своего носителя! Нынче все они встали навытяжку перед Книгой, которой были обязаны появлением на свет.

Пока Шарфалак, обильно потея, проводил ритуал, а графемы были ещё заворожены близостью Книги, Гиймо, механически повторяя слова мага, мысленно декламировал древнюю «Поэму мудрости» постигающих колдовство, которую так любил его учитель: «Умеешь ли ты рисовать? Умеешь ли толковать? Умеешь раскрашивать графемы? Умеешь ли их испытывать? Умеешь спрашивать? Умеешь жертвовать? Умеешь предлагать? Умеешь задумывать? Лучше не спрашивать, чем слишком много жертвовать; дар всегда вознаграждается. Лучше не предлагать, чем задумывать слишком много…»

Учитель не уставал твердить, что в один прекрасный день Гиймо поймёт смысл загадочной поэмы. И теперь, кажется, это происходило! Погружаясь в давно знакомые слова, Гиймо осознавал, что они значат гораздо больше, чем ему казалось.

Поэма эта красовалась на первой странице Книги звёзд, следом за ней шло «Речение глашатая» – история создания Книги. На то определённо была причина: Книга в самом начале предлагала ключ, который мог отпереть её, а мог и запереть…

В какой-то момент заклинания Книга послала сигнал – так же она некогда предупредила Общество Медведя о грозящей ей опасности. Графемы заволновались. Гиймо почувствовал, как они тревожатся у него внутри, и успокоил их, попросив доверять ему. Графемы притихли.

Внезапно Шарфалак заговорил гораздо быстрее и громче. Гиймо догадался, что близится кульминация… Он закрыл глаза и присоединился к завываниям мага. Разбуженные могучей силой, графемы у него внутри снова заволновались, потом застыли в напряжении. Гиймо делал всё возможное, чтобы не дать застыть шестой из них, Совело. Для осуществления задуманного ему была необходима именно она!

«Умеешь задумывать? Лучше не спрашивать, чем слишком много жертвовать; дар всегда вознаграждается…» – мысленно повторял он для храбрости.

Поняв, что заклинания достигли пика, почувствовав, как Книга трепещет под его ладонями, увидев свечение графем под своими веками, он мысленно призвал Совело, графему силы и солнца, ужасающего пламени и опустошительных побед…

«Властью колеса и корня, великого кормильца, могучей силы, сметающей преграды, я склоняюсь перед святостью и взываю к твоей воле! Освободи нас и отправь каждого к его судьбе! СОВЕЛО!»

Графема забурлила, задрожала, взорвалась. Гиймо издал вопль. Великий маг прервал свой речитатив. Вытаращив глаза, он смотрел на вспыхнувшего изнутри Гиймо, на объявшее того холодное пламя. Из мальчика, не перестававшего вопить, ударил наружу и взметнулся ввысь столп света. Пламя перекинулось на Книгу звёзд, и Шарфалак закашлялся от неожиданности.

– НЕ-Е-Е-ЕТ!

Великий маг не успел отскочить: с Книги пламя перебросилось на него. Он застонал, стон перешёл в крик боли, потом отчаяния, наконец в предсмертный вой…

Когда невероятное количество волшебной энергии иссякло и перестало извергаться в пространство, Гиймо осел на пол. Казалось, он снова лишился чувств, но его дыхание было ровным, черты лица спокойными: мальчик спал.

Книга звёзд тоже упала на пол. Вечерний ветерок шевелил её страницы. Последняя треть Книги состояла теперь из чистых листов, словно их никогда не касались чернила…

Там, где только что стоял Шарфалак, глава Гильдии колдунов и Главный жрец Бохора, осталась лишь кучка пепла, которую постепенно разметал ветер.

А в небе, где уже загорались звёзды, появилось два новых созвездия – следы покинувшего землю волшебства.

На Енибохор опустилась ночь. Из палаточных лагерей, разбитых Армией Холмов по всему городу, неслись стоны раненых. Огромная тюрьма была битком набита жрецами и орками. Трупы выложили рядами вдоль главной улицы, напротив городских ворот. Кое-где у костров звучал смех, но большинство людей испытывали только невыносимую усталость.

Амбра и Коралия постепенно пришли в себя. Пока Кадехар и владыка Ша расшифровывали колдовство, с помощью которого сбежал Призрак, Геральд суетился вокруг девочек. Когда они сумели встать, колдун повёл их на улицу, по пути объясняя, что произошло. Остальные ребята молча топали следом.

В ближайшем к башне доме они нашли раненого Тома, растянувшегося на матрасе. Рядом с ним дежурили Агата и Тоти. Амбра, ещё слишком слабая, опиралась на Бертрама, чрезвычайно гордого таким доверием. Коралия очнулась посвежевшей и вполне здоровой на вид. Её поддерживал, разумеется, Ромарик.

Два рыцаря, Амбор и Бертолен, чудовищно уставшие, в пробитых доспехах, получили приказ не отходить от ребят ни на шаг…

– Как дела, Том? – ласково спросил Гонтран, наклонившись к раненому.

– Очень болят плечо и нога, – пробурчал мальчик. – Но я их по крайней мере чувствую, это добрый знак!

– Спасибо, Агата, что о нём позаботилась, – сказал Гонтран, касаясь её руки.

– Благодарить надо Тоти. – Агата тоже дотронулась до руки Гонтрана, и тот её не отдёрнул. – Это он занимался Томом.

– Бросьте, моё дело маленькое… – смутился Тоти.

Кайл чуть грубовато прижал к себе пажа – ведь он был жителем пустыни, которому полагалось скрывать свои чувства:

– Я тобой горжусь, Тоти! Ты не уронил честь Мира Ненадёжности!

– А Гиймо?… – осмелилась спросить Агата.

– Его утащил Призрак. Колдуны не смогли помешать. Но они идут по следу… – ответила Амбра, и подбородок у неё задрожал.

– Крепись, сестрёнка! – тут же вмешалась Коралия. – Ты же знаешь, мы сделали всё возможное, особенно ты!

– Неправда! – всхлипнула Амбра. – Я была просто заколдована! И делала то, что хотела женщина с зелёными глазами. А вот тебя, Коралия, никто не заставлял. Тебе было очень больно, я чувствовала. Но ты не сдалась и спасла мне жизнь!

И она, уткнувшись лицом в плечо сестры, горько разрыдалась. Коралия, гладя её по голове, тоже заревела. Друзья впервые видели Амбру плачущей.