Тенепад - Мария Введенская

– Смотри! – воскликнул Брендон в изумлении и указал пальцем влево.

Агнес обернулась и увидела ягуара, по-кошачьи грациозно прыгающего с крыши на крышу. Казалось, его не заботили люди, бродившие бесцельно по улицам, ничто не могло отвлечь его от цели, если таковая вообще имелась.

Джек, сидящий на руках у Евы, спрятал нос в шлицах тренча, но в отличие от него хозяйка не выглядела пораженной зрелищем или напуганной.

– А что особенного? – бросила она. – Убить всё равно не убьет.

– А руку оторвать? – ответила Агнес с вызовом, но осталась проигнорированной.

Те, кто прошел через дверь раньше, уже разбредались по улицам, но очень многие решили проследовать в заведение через дорогу с вывеской «КРАСНЫЙ ЗАЛ», служившее очевидно кинотеатром. Повсюду были расклеены афиши, но пока что не удавалось рассмотреть, что же нынче показывают в Лимбе….

Перейдя через дорогу, которая, кстати сказать, возвышалась над тротуаром где-то на семь дюймов, Ева замерла, как вкопанная, таращась на один из постеров. Привлекший её внимание фильм назывался: «Тенепад», и на афише был нелепо изображен горящий самолет в несколько комическом стиле с кричащими людьми в иллюминаторах. Некоторые лица казались столь ужасными, что хотелось тут же отвернуться и каким-то образом исторгнуть из себя эту заполонившую сердце черноту. Иногда рисованные персонажи пугают гораздо больше настоящих актеров, утопающих в литрах бутафорской крови и, Бог еще знает в чем, потому что они отражают безумие художника, подают его на тарелке без гарнира и прочей ерунды, а так, как есть. И этот ужас остается навсегда, бесконечное послевкусие, призванное вечно ассоциироваться с именем или условиями, или даже образом. Это отрава, которая внедряется в клеточную память. В верхнем правом углу большими алыми буквами значилось: «В главной роли несравненная Ева Так-и-не ставшая-Корнер и ее единственный друг Джек», а ниже ее нарисованное лицо неуверенное и болезненное в стиле пинап в синяках и ссадинах деланно надуло губки в удивлении. Джек добродушно улыбался, словно Майло[7], только его раскуроченная челюсть с переломанными клыками и откусанным языком не вызывала ни малейшей симпатии. Слоган фильма звучал следующим образом: «Рано или поздно тьма сожрет тебя».

Словно схлопотав пощёчину, Ева обернулась – не читает ли еще кто-то этот анонс, но Агнес с Брендоном в таком же гипнотическом состоянии изучали соседний постер. Фильм, в котором они были заявлены в главных ролях, назывался так же: «Тенепад», но постер изображал совсем другую картину – их покорёженную БМВ, въехавшую в забор больницы, а сами они окровавленные стояли рядом с восторженными улыбками и обнимались. Слоган мрачно обещал: «То, что не взяла жизнь, заберет смерть».

– Какого черта?! – зарычала Ева и буквально ворвалась в кинотеатр.

Агнес и Брендон также были вне себя и еще напуганы. Они переглянулись и пошли за ней следом полные решимости.

Из открывшегося им просторного помещения лишенного всяческой меблировки вели в разлет две лестницы. Ева вспорхнула по одной из них, словно напуганная птица, прижимая Джека к груди. Только и видели. Высокие двери под вывеской КРАСНЫЙ ЗАЛ с вырезанными горгонами на обеих створках оказались массивными и тяжелыми. Пройдя сквозь них, Агнес и Брендон оказались на верхней ступени огромного концертного зала, уходящего вниз к сцене. Всё здесь было красным: обивка многотысячных кресел, обои с вензелями и бра на стенах с миньонами, излучавшими всё тот же приглушенный кровавый свет. Впереди громадный бархатный занавес медленно начал расползаться в стороны, и свет потихоньку сошел на «нет».

Агнес и Брендон поспешили занять места в быстро нарастающей тьме. Ева села на пять рядов вперед. Пока кромешная тьма не поглотила всё вокруг, она успела заметить некоторых, пришедших сюда вместе с ними. Публика завороженно уставилась на вспыхнувший белым экран, стыдливо поглядывая на окружающих. С первыми кадрами послышался испуганный изумленный ропот. Афиши не соврали, люди пришли на фильм про себя, и каждый видел свой собственный – тот, что снимал самолично, даже не догадываясь. И кино это было не для слабонервных. Такое, как изредка нашептывал внутренний голос, пока его не заткнули грязным носком – местами жалкое и напрочь лишенное каких-либо иллюзий.

То, что видела Агнес, представляло из себя череду несуразных и вроде бы комичных действий, но из тех, что не смешат зрителя, а наоборот заставляют его качать головой, испытывать неловкость и жалеть сценариста с режиссёром. Это как, если бы Эд Вуд взялся за комедию. Была ли здесь гипербола? Отчаянно хотелось верить. В любом случае ничтожная жизнь Агнес в погоне за иллюзорной свободой и ускользающей красотой казалась несуразной и обидной. А этот дурацкий пинцет, который она не выпускала из рук! Казалось весь фильм она только и делает, что выщипывает волосы на лице и голове. Ее молодые парни казались вообще издевкой. Неужели это правда? Уже под конец у героини появилось легкое безмятежное чувство, что необходимо поменять свою жизнь. Время пришло двигаться дальше, думала она. А на деле оно просто закончилось, вышло. Господи, ну неужели всё так хотя бы на йоту? Дурацкий шарж… не дай бог кто-то видел это, хотя видел… конечно, видел. И пусть пробежавшись по лицам некоторых, Агнес поняла, что фильм у каждого свой, разве это могло служить гарантией сокрытия её бесконечной глупости от прочих?

Ева сидела в холодном поту, периодически вздрагивая и подавляя вскрики. Ее безотказность не раздражала, потому что она и сама знала, как выглядит со стороны. Послушная девочка, отравленная изнутри. Хотя, безусловно, бесило, что этот фильм могут смотреть и остальные. Ева всегда заботилась о том, какое впечатление производит, но очень скоро совершенно отключилась, позабыв, что помимо нее в Красном Зале есть еще хоть кто-то. Это был фильм ужасов или мистический триллер из тех, что держат в напряжении до самого конца и имеют множество неожиданных моментов, призванных испугать зрителя до усёру. Попятам, куда бы Ева ни шла, что бы ни делала, за ней следовала тень. Бесформенная, становящаяся то насыщенней, то бледней она подбиралась ближе, иногда практически касаясь волос, одежды, кожи, а потом, отброшенная на несколько ярдов, благодаря самоконтролю Евы, ее постоянной работе над собой, тень снова начинала искать пути приблизиться вновь. Тьма проникает в нас с согласия, можно даже сказать по приглашению. Можно подцепить лишь маленького паразита, но этого достаточно, чтобы через некоторое время твари заполонили всё нутро. Только опытный, познавший тьму и свет, понимает, как удержаться на грани и не сдаться натиску, а все остальные просто пища. Ева знала, как контролировать себя, ограничивая фильмы, которые смотрела, фильтруя мысли, продумывая поступки, поэтому и слыла такой послушной девочкой. Не доброты ради, а чтобы уберечь от себя других – от той, в кого может превратиться. Самым страшным сейчас было видеть всё это воочию – зло, неотступно следующее попятам. Если бы она вышла замуж за Роберта и понесла от него, тень бы пробралась в ее ребенка. Это так просто, пока любовь матери еще не достаточно обрела форму, чтобы хранить свое дитя. Словно вся жизнь Евы была распланирована Тенью, преследовавшей ее. Всё было решено и инсценировано.