Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

– К сожалению, я не доучился, – признался американец.

А я, между прочим, доучился!

– Многое мне объясняли коллеги, что-то начитывал сам, – продолжал он. – Какой необычный крест вы нарисовали. Вы его где-то видели?

Словно пойманная с поличным, Келли замялась и переспросила:

– Я?… Нет, я не видела. Но получилось очень красиво, правда?

– Вы вообще очень красиво рисуете, – галантно уверил ее Додсон. – Всё как будто живое. Настоящее. Будто нарисованное с натуры. Крест мне что-то напоминает, но я не могу вспомнить, что.

– Я же профессионал по части рисования аксессуаров, – напомнила Келли, переворачивая лист и закрывая тем самым тему. – Вам какая-нибудь гранадилья в окрестностях не попадалась? Есть хочется.

Вообще, весь разговор блондинки с американцем напоминал сет теннисистов-извращенцев: подача, которую пропускают в аут, разводят руками и делают ответную подачу, которая тоже уходит в «молоко».

Мне стало интересно, что заставило девчонку прервать рисование – лишь бы избежать дальнейшего обсуждения. И есть тоже хотелось. И не только есть. Змея лишь на первый взгляд была длинная. Не прошло и ночи, как она достигла в кишечнике конечной точки маршрута. Но любопытство было сильнее. Я потянулся (врезав между делом спящему колумбийцу, ибо нечего отрываться от коллектива) и поднялся.

– Доброе утро, наша милая хозяюшка. – Я подошел и приложился к кисти блондинки.

От нее, кстати, пахло исключительно орхидеями. Это сила помощнее любых духов. Если девчонке было что скрывать в плане запахов, уловка удалась.

– Можно посмотреть, о чем спор? – влез я прежде чем кто-то успел возразить, и забрал блокнотик у Келли.

– Может, всё же нужно было дождаться разрешения? – намекнул американец.

А не засунул ли бы кое-кто не к месту отросшие зубки вглубь своей толерантности?

– Все художники нуждаются в зрителях, – уверил его я. – И в моем лице и сердце Келли обрела преданного поклонника.

Я быстро вернул лист.

– Это же герб иезуитов, – констатировал я.

По лицу блондинки мелькнуло разочарование. Прекрасно она знала, что рисовала. И это было ожидаемо. Интереснее была реакция нашего мямли. Он тоже недовольно поджал губу. На пару секунд. Но этого хватило, чтобы я понял: мне здесь не рады. Они тут свой контрданс вытанцовывали, вытанцовывали, а тут пришел я, – и вся музыка насмарку.

– Вообще, странно. Я не встречал раньше, чтобы он размещался на нагрудном крестике, – продолжал я, листая скетчбук назад.

Предыдущая страница поясняла, что крест держал типичный уроженец Западной Европы. Сапоги, чулки, смешные короткие шортики «фонариком», короткий камзол, богатые рукава – все дышало в нем шестнадцатым-семнадцатым веком. Я помню эту одежду по постановкам Шекспира71. Мужчина был чем-то неуловимо похож на меня. Аристократичностью черт, наверное. И фигурой. Я бы даже предположил, что это я, если бы не знал точно, что если бы Келли хотела нарисовать меня, сходство было бы стопроцентным, а не смутно-улавливаемым.

Странно. Вроде, предыдущие рисунки были посвящены индейцам. Я перевернул еще один лист назад. И правда, там снова были индейцы – у круглой хижины с остроконечной крышей, как принято в здешних местах. Только рядом с ними находился этот самый симпатичный аристократ шестнадцатого века.

– Вообще-то, – заметил я. – Иезуитов среди испанских конкистадоров не было.

– Откуда ты знаешь? – надулась блондинка.

– У меня был хороший учитель истории, – сообщил я.

В Итоне есть традиция приглашать с лекциями «старых итонцев». Одним из самых любимых наших гостей был Натан Рой, профессор истории из Кембриджа. Его лекции по истории Южной Америки всегда проходили с аншлагами. Мы приходили к нему, как сказки послушать, – настолько яркими и интересными были его рассказы. Я как вживую представлял инков, майя и ацтеков. Потом, мальчишками, мы носились по старому парку, воображая себя индейцами и размахивая палками-копьями. Помнил я и историю европейской экспансии. И точно знал, что иезуиты на материке отметились, но не в Колумбии, а гораздо южнее – в Парагвае72.

– Это хорошо, что был, – похвалила меня Королева Цыганской Кибитки. – Но почему ты уверен, что их не было здесь?

– Потому что об этом нет никаких свидетельств, – объяснил я.

– А почему они должны быть? Это же иезуиты. Устав разрешает им вообще никак не показывать свою принадлежность к ордену, если это необходимо для успеха миссии73, – сдала себя блондинка с потрохами.

Конечно, она совсем-совсем не знала, что рисует.

Ладно, эта – фанатичка, помешанная на реконструкциях и, возможно, конспирологии. Но на что так возбудился Эндрю?

– Мы вот еще с утра пораньше из-за иезуитов не ругались, – выступил он в традиционной роли миротворца. – Давайте лучше подумаем о хлебе насущном. Брайан, ты к пекарям не хочешь сходить?

Меня еще и прогоняют. Впервые ружье показалось мне лишним.

– Схожу огляжусь, – буркнул я.

Выпущу на природу змею, она уже давно просится. И подумаю, что бы значило это шоу.

_____________________________________

70 - Желтые нарциссы – национальный символ Уэльса.

71 - В Итоне отличный театр с профессиональной акустикой. Для постановки спектаклей приглашаются лучшие режиссеры. Для женских ролей привозят девушек из женских школ. Постановки Итонского театра считаются очень профессиональными. Кстати, выпускниками Итона являются Хью Лори, Том Хиддлстон, Саймон Вудс и Гарри Ллойд.

72 - Иезуитские редукции в Парагвае – грелка для Тузиков-историков. Одни считают их самым удачным примером реализованных социалистических утопий, другие – крайний вариант рабской эксплуатации. Кто прав? На границах Бразилии, Парагвая, Уругвая и Аргентины иезуиты создали фактически свое государство. Индейцы были собраны в резервации (редукции), где их обеспечили жильем, едой, образованием, пищей духовной и даже элементами самоуправления. Когда на редукции стали нападать работорговцы, выяснилось, что помимо эффективного сельского хозяйства и ремесел, иезуиты обучили своих подопечных неплохо владеть оружием. И вооружили их. Правда, в неволе, как выяснилось, индейцы размножались плохо. Хотя каждый вечер колокол взывал к совести обитателей: это был сигнал к занятию сексом. Священниками поощрялись ранние браки, холостяков принудительно женили. Возможно, проблема была в том, что пары подбирали священники. Неизвестно, насколько редукции нравились индейцам, но королям они не нравились. Зависть к чужому богатству – великая сила. Процветание редукций было одной из причин краха иезуитов в середине восемнадцатого века, когда Орден был на какое-то время распущен.

73 - Орден иезуитов возник как реакция на Реформацию, для поддержки Папской власти. Для того, чтобы продвигать христианское учение среди язычников монахам было разрешено скрывать свою истинную веру, ассимилироваться в новые культуры, адаптировать учение к местному менталитету. Основной их целью было убедить аборигенов (японцев, индусов, индейцев и т. п.) принять католичество и признать духовную власть Папы. В отличие от других орденов, иезуиты могут, но не обязаны носить одежду священников. Именно такая пластичность в деле реализации миссий и породила негативный оттенок нарицательного понятия «иезуит» – хитрый, изворотливый, достигать цели любыми средствами.