Купи меня дорого – 2 - Ева Горячева

Демид… Боже если бы я знала, что он собирается делать, когда неделю назад пообещал мне, что я больше не буду бояться… Я бы отговорила его, остановила. Безумец. Зачем?

– Братец не врет. Он действительно ничего не сказал. Выдал чек из детского супермаркета в кармане куртки. Здесь недалеко, в пятистах метрах. Глупо, правда? – насмешливо бросил Греков. – Жаль, что не из магазина женского белья. Заставил бы примерить. Пусть бы полюбовался напоследок. Как ты отсасываешь мне в его подарке, – ядовитый взгляд почернел, напряжение сгустилось ударило в грудь удушающей болью. Я слишком хорошо знала, что последует дальше.

– Нет, прошу. Не надо, – я мотнула головой, отползая дальше, ощущая на себе глумливые похотливые взгляды хищников и один – отчаянный, полуслепой от беспомощной ярости. Демид никогда не позволял себя прикасаться ко мне. Хотел, но не тронул. По-своему любил, но никогда не говорил вслух.

– Давай договоримся, Лена, – потянувшись к пряжке ремня и сменив тон небрежно проговорил Греков. – Отполируешь своими дырками наши хуи, отсосешь, как ты умеешь, без лишних воплей и скулежа, и мы грохнем только твоего Робин Гуда, и всё уберем за собой, а ты с выродком будешь жить, как жила. Я тебя больше не трону. И они тоже, – криво ухмыльнувшись кивает головой в сторону оскалившихся шакалов.

– А если денег сверху? – не удивившись, цинично предложил Греков. – Сколько ты хочешь?

– Денег я сама могу тебе дать, – резко огрызнулась я. – Ты все равно меня убьешь. Ты своей жене тоже самое обещал, – добавила гораздо тише. Лицо Грекова исказила злобная гримаса. Наклонившись, он хватил меня за лодыжки с силой рванул к себе, поставил на колени. Впился грубыми пальцами в мое горло, сдавил до потемнения в глазах.

– Помнишь, значит, – прохрипел он, черство и безжалостно глядя на меня сверху-вниз. – Я тоже много чего помню, Лена. Сложно тебя забыть. Никто еще так надо мной не потешался. Ничего, сегодня повеселимся вместе, – на смуглом лице сверкнули белы зубы. Греков ослабил хватку на горле и отступив на пол шага назад, несколькими рывками разорвал на мне тёплую пижаму. Крепкая ткань разлетелась на клочки под сильными ручищами, словно призрачный шелк, оставив меня абсолютно голой.

– А она ничего, Рус, – удовлетворённо хмыкнул один из его шестёрок. Греков прошил меня бешеным взглядом, схватил за волосы, дёргая вниз ширинку, освобождая огромный каменный член.

– Давай, сука. Постараешься, умрешь быстро, – прохрипел он, надавливая багровой головкой на мои губы. Я стиснула зубы, глухо протестующе замычала. Не хочу быстро. Хочу сейчас и тихо. – Сама напросилась, – ожесточённо процедил зверь, впиваясь пальцами в мои скулы, ломая сопротивление. Вбился в самое горло, вызывая тошнотворные спазмы. Я беспомощно заскулила, отчаянные ручьи слез потекли по щекам. Перед глазами поплыли алые всполохи. Он жестко долбился мне прямо в глотку, не позволяя вдохнуть, заставляя захлебываться слюной. Разъярённо рычал, царапая свой раскаленный стояк о мои зубы. – Ни на что негодная шлюха, – шипел он, пока я содрогалась от дикой боли и рвотных спазмов. Грубо оттолкнул меня, опрокинув на спину. Навис сверху, накрывая мощным телом, раздвинул коленом бедра и ворвался раздирающим внутренности ударом. Я закричала, сжавшись от боли, опомнившись прикусила губы. Раздраженный зверь сдернул с шеи галстук и скатав в комок затолкал мне рот.

– Хер от твоих воплей падает, сука, – рвано рявкнул Греков, осатанело вбиваясь в мое распятое тело. – Узкая тварь, словно годами не ебали, – я закрыла глаза, чтобы не видеть его охваченного похотью лица со вздувшимися от напряжения венами, его одичалого взгляда. Хотела бы я не слышать омерзительных слов и ничего не чувствовать. – Кто из вас придумал сына моим именем назвать? – болезненный укус в шею, вырвал меня из почти бессознательного состояния. – Решили, что это забавно? Смешно? Весело вам было? А сейчас, Лена? Весело тебе? – я посмотрела в его глаза со всей ненавистью, на которую способна загнанная в ловушку мать, чей ребёнок оказался в смертельной опасности.

– Даже так… – рявкнул Рулан, что-то неуловимое дернулось на его лице и пропало. Резко отпрянув, Греков перевернул на меня ни живот, схватил за бедра и снова дернул на себя. Я взвыла в кляп, ощущая, как огромная дубина вбивается в другое отверстие. Рвет на части, насаживает. Меня захлестнуло болью, пронзило каждую клетку, и я отключилась на какие-то жалкие минуты. Жаль, что не навсегда.

Потому что дальше последовало самое чудовищное… Я не думала, что он решится. Боялась, но не верила.

Сквозь нарастающий гул я слышала, как он слез с меня, как застегнул брюки, ремень, как чиркнула зажигалка и сигаретный дым заполнил небольшое пространство.

– Ваша очередь. Только быстро, – равнодушным стальным голосом бросил Греков своим шакалам. Я дернулась, завалилась на бок, пытаясь найти взглядом зверя, который когда-то назвался моим.

Это был конец. Я понимала… Смерть бывает разной, иногда она наступает, когда тело еще дышит, функционирует, сопротивляется тому зверству, на которое он меня приговорил. Похотливые ублюдки оживились, отпуская похабные шутки. Обступили меня с двух сторон, суетливо снимая штаны. Зловонное дыхание совсем близко, прикосновения, жесткие, грубые, мерзкие.

Греков не смотрел, он отошел, подальше к лестнице, курил, наблюдая, как хлещет дождь в окно встроенной террасы. Любитель эротических шоу отвернулся, не нравилось ему заказанное кино. Стиснув зубы, менял сигареты одну за другой, чернея, сатанея от каждого мужского стона, от моего сдавленного мычания. Желваки вздувались на скулах, пальцы яростно сжимались в кулаки, ломая сигареты, на лбу выступила испарина.

Я видела, я смотрела, выживая только за счет его агонии, питаясь ею, отключаясь от ада, в котором горело тело. Его агония была сильнее, она жгла изнутри, пробирала до кишок. Зверь проиграл, выгрыз собственное сердце и истекал кровью. Это останется с ним навсегда. До конца дней… А сейчас я смотрела, как его ломало и корежило, пока его дружки рвали меня на части. Одновременно и по очереди, намеренно причиняя боль, кайфуя и еще больше зверея от вида мой крови, от мертвой покорности, оставляя синяки, укусы, красные отметины от грубых ударов, сыпавшихся один за другим. Им нужна была агония приговорённой жертвы. Ублюдкам было невдомек, что их приговорили вместе со мной.

Я помнила… Я многие помнила из того, что когда-то говорил зверь. «Убью всех, а потом тебя».

Но себя, Руслан, себя ты убил первым.

– Хватит, – грозно зарычал смертельно раненый зверь, прикуривая новую сигарету. – Время вышло. Прикончите сначала парня, потом шлюху, – приказал он, по-прежнему уставившись невидящим воспаленным взглядом в черное окно.

Решил изменить сценарий? Побоялся, что сам не сможет?

Насильники недовольно заворчали, но ослушаться не посмели. Оторвались от моего растерзанного тела. Зашелестели одеждой. Я сжалась в позу эмбриона, боль раздирала, выворачивала изнутри, вызвала желание содрать собственную кожу, срезать ножом вместе с липкой грязью, оставленной на моем теле тремя скотами.