Настоящая любовь - Сара Данн

Просто удивительно, что после такого воспитания я еще способна вести себя более-менее нормально. Когда вы начинаете с того, с чего начала я — в ожидании возвращения Иисуса на землю с известием о конце света, — и заканчиваете там, где я сейчас нахожусь (лежу в постели после секса со своим бывшим приятелем, который последние пять месяцев был занят тем, что трахался с кем попало за моей спиной), то обнаружите, что оказались в сложном положении. Вы заметите, что не можете больше доверять своим инстинктам. Забудьте о том, чтобы доверять им — вам не удастся даже обнаружить их. Вы понятия не будете иметь, где они могут быть. Даже сейчас я не уверена в том, как бы поступила на моем месте женщина со здоровыми инстинктами. Меня всегда восхищали женщины с врожденным знанием, женщины, обладающие земной, женственной мудростью, которая бросает вызов логике, рассудку и рациональному мышлению. Все инстинкты, которые, возможно, и даны были мне при рождении, давным-давно оказались вытравлены. Боюсь, мне осталась в наследство система, в которой все перепутано и сводит с ума.

На следующее утро я проснулась, вся дрожа. Мне приснился кошмар. Я огляделась и увидела Тома, спящего рядом. То, что он оказался здесь, так потрясло меня, что я почти забыла о кошмаре. Но когда я опустилась на подушку, мой страшный сон немедленно вернулся ко мне.

Когда Том проснулся, я рассказала ему о кошмаре. Затем я начала толковать его — пользуясь принципами Юнга, которые я почерпнула у Дженис Финкль — но Том прервал меня прежде, чем я успела по-настоящему развернуться.

— В этом сне ты присутствуешь в каждом персонаже, — заявил Том.

— Да, какая-то часть меня, — согласилась я.

— Ты — молодой чернокожий, — сказал он. — И старуха, и ребенок, который на самом деле просто огромная голова.

— А еще и лодка, и вода, — согласилась я. — И достигну умственного равновесия, когда смогу принять, что и акула тоже.

Том одарил меня выразительным взглядом.

— В чем дело? — спросила я.

— Не знаю, — ответил Том.

Он скатился с постели и направился в ванную.

— Так в чем дело? — снова спросила я.

— Может быть, человеку не стоит превращаться в собственное хобби, — крикнул Том из ванной.

— И что это должно значить? — крикнула я ему в ответ.

Том не ответил. Я встала с постели и подошла к ванной. Прислонившись к дверному косяку, я смотрела, как он чистит зубы.

— Я и есть свое собственное хобби, — наконец произнесла я.

Склонив голову к плечу, Том смотрел на меня из зеркала.

— Я не читаю книг по самопомощи, — заметила я.

— Больше не читаешь, — отозвался он. Прополоскал рот. — Ты больше не читаешь книг по самопомощи. Теперь они вот здесь. — Он постучал мне по виску указательным пальцем.

— Тебе не кажется, что еще немного рановато оскорблять меня?

— Я вовсе не собирался оскорблять тебя, — сказал Том. — Это самое обыкновенное наблюдение.

Я вопросительно приподняла брови, но потом решила не выяснять ничего.

— Расскажи мне какой-нибудь свой сон, — попросила я.

— Мы уже проходили это, — ответил Том.

— Совсем-совсем коротенький.

— Я не вижу снов, — сказал он.

— Все видят сны.

— Я не помню своих, — ответил Том, — а даже если бы помнил, это не имело бы никакого значения. Проснувшись, я всегда говорю себе: это был просто сон.

Мне кажется, я еще не успела сказать, что Том — полная противоположность неврастенику. Такие люди приводят меня в восторг, не по причине своего душевного здоровья и не потому, что я стараюсь походить на них. У меня есть другая цель: я хочу, чтобы они стали таким же сумасшедшими, как я. Думаю, такое часто случается. Мне кажется, что когда неврастеник сталкивается со своей противоположностью, то он неизбежно приходит к выводу, что нормальный человек подавляет свои внутренние порывы, после чего принимается их, подавленные, высвобождать. Я пыталась проделать то же самое с Томом. Можете мне поверить, я пыталась. Теперь, когда я задумываюсь над всем происшедшим, мне кажется, что это единственный положительный момент, который можно найти в романе Тома с Кейт Пирс. Эта интрижка выявила его уязвимые места. Все время я считала, что Том просто скользит по жизни: ходит на работу, читает свои ученые журналы, играет в гольф и пытается избежать женитьбы на мне. Но вдруг оказалось, что это не так. Наконец-то обнаружилось нечто новое, в чем предстояло разобраться.

Вполне возможно, что я несправедлива к Тому. Вполне возможно, на самом деле он более глубокая и сложная натура, чем кажется, а я просто не замечала этого, как не замечала и многого другого, что происходило с нами. Одна из проблем была вот такой: я никогда не могла угадать, о чем он думает. Кроме того, я понятия не имела, что он чувствует, но меня больше волнуют мысли, потому что они — основа основ. И если уж быть абсолютно честной с самой собой, то, полагаю, правда состоит в том, что он навсегда останется для меня загадкой. Не то чтобы он постоянно удивлял меня, открывая новые и неожиданные стороны своей натуры; скорее, он похож на чистый лист бумаги. Это звучит хуже, чем я попыталась описать, но пока не могу придумать, как еще это объяснить!

Когда мы с Томом только начали встречаться, я рассказала о нем по телефону своей сестре Мередит. Спустя несколько месяцев она прилетела в наш город по делам, и мы втроем отправились на ужин. Когда Том отлучился в туалетную комнату, я повернулась к Мередит и спросила: «Ну что?» «Он мил», — ответила она. Я кивнула головой, дескать, продолжай. «Он не совсем такой, каким я его себе представляла», — ответила она. Я начала наседать на нее, требуя уточнений, и наконец она заявила: «Он совсем не такой, каким ты его описывала». Знаете, иногда на мою сестрицу находит, но тем не менее она заставила меня задуматься. Совсем не такой, каким я его описывала? Как такое может быть? Я уже несколько лет не задумывалась над этим, но теперь, вспоминая ее слова, я начинаю кое-что понимать.

Есть еще кое-что, о чем я не думала довольно продолжительное время, но теперь, взвесив все, я пришла к выводу, что должна рассказать вам об этом. Это касается Кейт Пирс. Полагаю, вы можете назвать это историей Кейт Пирс в той мере, в какой она имела отношение к нам с Томом. Все началось, как это бывает, с фотографии.

Через несколько недель после нашего первого свидания с Томом мы ужинали у него в квартире. Я рассматривала фотографии в альбоме. У Тома был типично мужской фотоальбом. В нем полностью пропускались огромные периоды жизни, и в конце была масса пустых страниц для будущих событий. Создавалось впечатление, что он и дальше собирается идти по жизни, время от времени вставляя фотографии, которые его друзья присылали ему по почте, а потом, когда дойдет до последней страницы, то умрет.

— Кто она? — спросила я у Тома, когда добралась до этой фотографии.