Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Владимир Семенович Жуковский

— …когда вы стали германским шпионом?

— …я завербован в 1930 г. в Германии… В 1930 г. я работал зам. наркома земледелия Союза ССР».

Весной этого года Ежов во главе советской делегации командируется на ежегодную Кенигсбергскую сельскохозяйственную выставку. В Кенигсберге пробыл свыше двух недель. «За мною ухаживали, оказывали мне всяческое внимание. Наиболее предупредительным вниманием я пользовался у видного чиновника Министерства хозяйства Германии Артнау».

Вместе с консулом СССР в Кенигсберге Линде Ежов, откликаясь на приглашение, посещает Артнау в его имении вблизи Кенигсберга. Пробыл там весь день, «…я проводил время довольно весело, изрядно нагружаясь спиртными напитками». (Звучит искренне.)

Знакомство продолжилось и вне латифундии.

Артнау «часто платил за меня деньги в ресторанах… Я против этого не протестовал…

Все эти обстоятельства уже тогда меня сблизили с Артнау, и я часто, не стесняясь, выбалтывал ему всякого рода секреты о положении в Советском Союзе…

Иногда подвыпивши, я бывал еще более откровенным с Артнау и давал ему понять, что я лично не во всем согласен с линией партии и существующим партийным руководством.

Дело дошло до того, что в одном из разговоров я прямо обещал Артнау провести ряд вопросов в правительстве СССР по закупке скота и с.-х. машин, в решении которых была крайне заинтересована Германия». «Артнау и завербовал меня в качестве агента немецкой разведки». Вербовка осуществлялась при замаскированном участии консула Линде, который пригрозил сообщить в Москву о чрезмерной откровенности Ежова.

Так рождаются шпионы. Возможно, приемы вербовки носят отпечаток национального своеобразия той или иной страны, и хорошо бы с этим познакомиться на примере того же персонажа, благо Ежов, согласно постановлению суда, работал еще в пользу английской, польской и японской разведок. Увы, такой возможности у меня нет, поскольку в деле хранятся только те материалы (протоколы допросов), которые как-то связаны с Жуковским, а последний скромно шпионил лишь для одной, немецкой разведки.

(Поразительный феномен: большинство советских евреев вельможного ранга дружно шпионили во славу автора «Майн кампф». Антисионисты — вперед!

Впрочем, ночные трудяги из НКВД указанным антагонистическим противоречием не смущались. Процитируем М. Шрейдера7. Идет его допрос. Место действия — Ивановская тюрьма. Время — год 1939-й, когда уже Лубянской империей безраздельно правил Берия.

«— Ах ты, фашистская гадина! — заорал мой бывший подчиненный. — Тебе не видать должности полицмейстера, которую обещал тебе Гитлер!

От такой чуши я остолбенел.

— Неужели ты не знаешь, Кононов, — попытался разъяснить ему я, — что Гитлер истребляет евреев и изгнал их всех из Германии? Как же он может меня, еврея назначить полицмейстером?

— Какой ты еврей, — к моему удивлению изрек этот болван. — Нам известно, что ты — немец и что по заданию немецкой разведки несколько лет тому назад тебе сделали для маскировки обрезание».)

На упомянутом выше допросе от 21 июня Ежов повторил новую версию отца о том, что именно Николай Иванович бросил его в шпионские объятия Артнау.

Так был ли Артнау? Все же решительное «нет» сказать трудно. Так или иначе, но Артнау, задействованный в сюжет отцом, сослужил следователям хорошую службу в качестве главного болта, на котором держится версия о немецком шпионаже наркома и его зама.

А грубую нестыковку в разновременных показаниях отца профессионалы с Лубянки, видимо, засекли, однако исправлять по ходу дела не стали, но ограничились тем, что в обвинительном заключении начало шпионской работы датировано не 1932-м, а все же 1928-м годом.

Примечание. Заветный том 3 позволяет достаточно уверенно объявить господина Артнау неким типично Лубянским артефактом, потомком достославного поручика Киже, также фигуры не имеющим.

«Сведений на АРТНАУ в Центральном государственном Особом архиве СССР не обнаружено». И из другой справки:

«Просмотром архивных материалов на бывшее Германское посольство в Москве за период с 1922 по 42 г. установлено, что… Названные на предварительном следствии Ежовым и Жуковским Вентцль и Оттомар Артнау… не значатся».

Свое слово в судебном, заседании сказал и Ежов: «В 1930 г. я ездил в Германию, но помещика Артнау я там не встречал, в имение к нему не заезжал. Эта версия показаний мною выдумана и помещика Артнау в пригороде (видимо — «в природе». — В.Ж.) не существует, что можно легко в этом убедиться, проверив по справочнику.

Почему Жуковский дает в этой части обо мне показания, мне непонятно и я объяснить их не могу».

Возвращаемся к основному сюжету.

Шпионаж плюс троцкизм нуждаются в вознаграждении.

«…на текущий счет Биткера, а затем сменившего его по этой работе Квиринга, вносились отчисления… от переплат по заказам. Из этих средств через Биткера, а затем и Квиринга я получал суммы как оплату моей шпионской и троцкистской работы. В общей сложности за время моего пребывания в Германии я получил около 5—6000 долларов, расходовавшихся мною для своих личных целей. Никаких других средств после