У всех свои муравьи - Даниэль Глаттауэр

Человек перестает ощущать себя молодым, когда ему приходится по три раза в день слушать в свой адрес: «Делай медленнее, чтобы не надорвать организм». Еще более укрепляешься в мысли, что ты не молод, когда сам по три раза в день говоришь себе: «Делай помедленнее, чтобы не надорвать организм». И окончательно смиряешься с возрастом, когда слово «помедленнее» заменяешь на «настоятельно» (также по три раза на дню) и при этом ссылаешься на домашнего врача.

Пока мы молоды, в свободное время с удовольствием гуляем в венском парке Пратер. В зрелом возрасте на главной аллее Пратера нас приветствует уже больше людей, чем в Швайцерхаузе[120]. Окончательное прощание с молодостью знаменуется тем, что мы перестаем отвечать на приветствия, чтобы поберечь силы на последние километры.

Ну и последние иллюзии относительно возраста оставляют нас после того, как мы, гуляя по главной аллее Пратера, смотрим на часы и насчитываем 150 ударов в минуту (потому что наш приборчик измеряет не время, а пульс). Однако в полноту ощущения старости мы вступаем лишь тогда, когда, захваченные красотой природы, плюем на железную дисциплину стариковского существования, надеваем кроссовки и устремляемся в поля-леса, а на вопрос, в какой фазе ожесточения на жизнь вы находитесь в настоящий момент, отвечаем: в фазе сжигания жира.

Бег – это не только возрастное явление (на что мы здесь недавно указывали). Бег – это новый экстремальный вид спорта в Австрии. Более скучного вида спорта не придумать. И все-таки прошу немного внимания.

Действительно, друзья и коллеги, кто в свое время охотно откликался на призыв попить пивка в свободные часы, сегодня практически ничего не желают об этом слышать. Они прервут вас на середине фразы и побегут дальше. Большая часть из них тренируются к какому-нибудь ближайшему в календаре марафону. Оставшаяся отрабатывает таким способом ужин или завтрак. (Обед мы выпускаем.)

Волшебное слово здесь – «aerobe Phase»[121]. Она всплывает в каждом случае, когда человек бегает больше, чем нужно, для удовольствия. Сограждане, которые на себе испытали чудо «аэробического» бега, рассказывают удивительные вещи о том, что испытали трансцендентное счастье. Они продают нам теорию бега как здоровый вариант наркотического транса с применением ЛСД. Их наркотик – кислород. Кто-то заметит в этой связи, что западный мир от этого не становится более умеренным.

Мы – те, кто относится к бегу скептически – естественно, считаем все разговоры об «аэробической фазе» мошенничеством, временным умопомешательством. И подозреваем, что люди во время бега отключают мозг и просто забывают вовремя остановиться. А потом прославляют свои уставшие косточки.

Увлеченная бегом читательница Александра К. отправила нам по электронной почте рассерженное письмо по поводу эссе «Беговая тренировка (I)». Она считает, что мы в «очередной раз в своем духе раскритиковали» еще одно доброе начинание, в котором, как честно признается сочинительница письма, «она плохо разбирается» (или автор письма – без разницы). Ибо «кто не бегает, тому неведомы и ощущения». Она намекает на то, что «аэробическая фаза» – это своего рода отпускаемый без рецепта заменитель допинга для творчески одержимых спортом, что она якобы дает пережить высший чувственный экстаз из всех доступных в Австрии в настоящее время. Что ж, к сожалению, я вынужден согласиться. На днях я и сам попробовал (бегать). Почему? Во-первых, меня достали внутренние голоса монотонно-литургическими песнопениями «ты-должен-что-нибудь-сделать-со-своим телом». Во-вторых, мне самому хочется счастья, хочется ощутить «аэробический» экстаз. Я выбрал Шёнбрунн и порешил бегать до тех пор, пока не достигну вожделенного состояния. Если быть точным: пробежаться от западного входа в Хитцинге[122] до Майерая на его восточной окраине. (На середине пути мне кивнули японцы.) И обратно. (Японцы меня узнали и улыбнулись.) И еще разик туда. (Японцы откровенно надо мной посмеялись.) И обратно. (Японцы ухмылялась, когда я пробегал мимо.) Еще раз туда. (Японцы встретили меня аплодисментами.) И еще раз обратно. (Японцы меня сфотографировали.) Спустя час я побежал домой, лег в позу покойника и мысленно проверял, какие части тела я перестал чувствовать. (Насчитал четыре.) Если это и есть то самое «аэробическое состояние», то я предпочту, как раньше, оставаться в плохом самочувствии, но бега с меня довольно.

Не так давно я получил от читательницы Ц. электронное письмо по поводу «потрясающих фактов», в котором она довольно бесцеремонно требует от меня ответа на вопрос: «Ощущаю ли я себя старым?» Я ощущаю, что подобная постановка вопроса не вызывает во мне симпатии, и потому предлагаю вам содержание ответного письма без комментариев.

Те, кто в этом году непосредственно после школы поступил на учебу в высшие учебные заведения, родились в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Для первокурсников вирус иммунодефицита едва ли не бытовое явление. В год, когда студенты заняли хайнбургский Ауэ, инфицированных было всего двое. На момент воссоединения ГДР с ФРГ нынешние студенты ходили в начальную школу. Для них сборная СССР по хоккею – ничего не значащие слова. Для них плоды киви на полках среди прочих фруктов так же естественны, как яблоки, а нектарины – как обычные персики.

Выражение «заезженная пластинка» для них не имеет смысла, «долгоиграющая пластинка» тоже ни о чем не говорит, «синглы» они понимают не как нечто выделенное из генерального проекта, а самое большее как отдельные произведения, которые надо соединить в одно целое. Первые диски были проданы за год до их рождения, кассетный аудиоплейер изобретен в год их появления на свет. Видеопроигрыватели к тому времени стали обычным делом. К белой коже Майкла Джексона к тому времени все успели привыкнуть, как будто он всегда был таким.

И сегодня эти молодые люди получили право голоса. Так вот и я хочу вас спросить: «Вы себя ощущаете старой?»

Бригитта со своей подругой не ошибаются. Мужчины нынче пошли хрупкие. В случаях безупречных гетеросексуальных отношений с хорошо налаженной семейной жизнью (в этой половине предложения содержится пять утверждений, способных убить романтическую любовь), как правило, верховодит женщина. В былые времена мужчина одной рукой долбил стену, а другой менял проточный нагреватель. Тяжелая женская работа жены заключалась лишь в том, чтобы после всего этого отправить мужа в душ.

Сегодня мужчину дома – если он, конечно, не освобожден полностью от физических занятий – можно привлечь только к легким работам по кухне, по саду или простенькой уборке. Проблемы раздельного питания, озоновых дыр, поведение индекса Доу-Джонса и страхи по поводу мужской потенции (под нависающим животом эти страхи уже не так заметны) превратили его в тряпку, и ему нужно много свободного времени, чтобы прислушиваться к себе, разумеется, не подвергая себя физическим нагрузкам.