Самая прекрасная земля на свете - Грейс Макклин

Миссис Пирс сказала:

— Вы не хотите поговорить за дверью?

Дуг сказал:

— Нет, не хочу!

Голос звучал громко и как-то смазанно, будто язык или губы у него плохо двигались.

Миссис Пирс сказала:

— Я не понимаю, как вас впустили в школу в таком состоянии, мистер Льюис, но я уверена: вас незамедлительно выведут обратно.

Она подошла к двери и попыталась взять его за локоть, но он отбросил ее руку.

Я посмотрела на Нила. С ним произошло что-то странное. Нил, которого я знала, исчез, на его месте появился другой мальчик, меньше, с белым, невнятным лицом, по которому будто бы провели тряпкой. Он напоминал одного из тех осьминогов, которые прямо на глазах меняют окраску, так что никогда не скажешь, где именно они находятся.

— Вы издеваетесь над моим сыном! — заорал Дуг.

Миссис Пирс сказала:

— Два возражения, мистер Льюис. Во-первых, это ваш сын уже бог знает сколько времени издевается над другими учениками. Во-вторых, я не люблю, когда мне угрожают. Никогда не любила и менять своих привычек не собираюсь. А теперь прошу прощения, но вы прервали урок, а он закончится только через пятнадцать минут. Если вам нужен ваш сын — пожалуйста, забирайте. Я только вздохну свободнее. От него одни неприятности.

Дуг Льюис подошел к миссис Пирс вплотную. Он сказал:

— Ты, сучка заносчивая. Я на тебя еще пожалуюсь куда следует. Попробуй потом найти работу!

Миссис Пирс отвернулась. Дуг вроде подумал о чем-то — слышно было его тяжелое дыхание, — но потом решил, что все-таки не стоит, и ринулся к Нилу. Рухнул стул. Дуг толкнул Нила к двери, тот полетел вперед, одергивая свитер. Лицо его по-прежнему было совсем белым.

Дуг Льюис свирепо огляделся, будто выискивая кого-то, потом снова повернулся к миссис Пирс, но она на него не смотрела. Дуг вытолкал Нила в коридор и вышел следом, грохнув дверью так, что задребезжали оконные стекла.

Миссис Пирс слегка расслабила плечи. Через минуту сказала:

— Сидите и спокойно работайте, класс номер восемь. Я сейчас вернусь.

Потом она тоже вышла, и мы остались в тишине.

Весь остаток дня я думала про Дуга Льюиса, про то, как Нил переменился прямо на моих глазах. Думала о том, как странно стало в классе после его ухода. Будто с нами со всеми случилось что-то позорное, будто мы все вдруг оказались без одежды и теперь не можем смотреть друг другу в глаза. А самое странное — я ведь хотела, чтобы такое случилось, и вот случилось, но чувствовала я себя совсем не так, как ожидала. А совсем наоборот.

Вечером, после ужина, папа сказал:

— Я хочу с тобой поговорить, Джудит.

— А-а, — сказала я. Мне вдруг захотелось в туалет.

Папа сложил руки на столе и строго на меня посмотрел.

— Полагаю, тебя пугает то, что происходит в доме. Ты не бойся. Случается, что служители Господа становятся объектами нападок, их вины в этом нет. Мы не должны думать, что Бог нам больше не помогает. Это лишь испытание веры, понимаешь?

Я кивнула.

— Испытание не бывает приятным, но это удел всех христиан. Чем тяжелее испытание, тем больше от него пользы. — Он нахмурился. — Дело в том, что вера помогает нам подняться выше таких вещей. Они перестают казаться такими уж важными; мы видим их подлинную сущность. А подлинная сущность их такова: это камушки на переправе, которые ведут нас ближе к Богу. Но конечно, не мешает знать и непосредственную причину недавних событий.

Моему желудку показалось, что мы переезжаем через крутой горбатый мостик. Я сказала:

— Непосредственная причина…

Папа сказал:

— Непосредственная причина далеко не всегда очевидна; эти мальчишки действуют не от собственного имени, пусть даже и сами этого не зная; причина беспорядков в городе на самом деле не завод; все эти забастовщики — пешки в большой игре. Кто-то стоит за всем этим.

— Да? — сказала я.

В комнате стало невыносимо тихо.

— Все это знаки близкого конца, — сказал папа. — И мы знаем, кто ревет как лев в жажде кого-нибудь пожрать.

— А, — сказала я, и комната вновь ожила. — Ты имеешь в виду Дьявола.

— Он и есть наш истинный враг, — сказал папа. — Истинный враг всякого христианина.

— А ты разве не думаешь, что эти мальчишки — плохие?

— А бывают плохие люди или только плохие поступки?

Я подумала.

— Бывают, — сказала я.

— Иисус говорит иначе, — сказал папа, и я видела, что ему приятно меня поправить. — Иисус говорит, что зло, исходящее из человека, навлекает на него проклятие.

И тут я поняла, что папа хочет сказать, потому что раньше мне было не представить, что мне будет жалко Нила, но, когда я выяснила, что собой представляет Дуг, мое отношение к Нилу как-то изменилось; теперь я злилась не на него, а на Дуга. А если у Дуга тоже был плохой отец? Я бы тогда и его стала жалеть? А как быть с отцом Дуга — и с его матерью? Передо мной вдруг появилась длинная череда фигур, будто бы вырезанных из бумаги. Я сказала:

— Кто же тогда виноват?

— В чем?

— Во всем.

— Дьявол.

— А если он тоже бумажный? — спросила я, не подумав. — В смысле, а что, если его тоже кто-то сделал таким?

— Нет, — сказал папа. — У Дьявола был выбор, он мог служить добру вместе со всеми остальными ангелами.

— Значит, мы должны злиться на Дьявола?

Папа сказал:

— Злиться ни на кого не надо. Иисус никогда не злился. Он говорил: «Прости им, ибо они не ведают, что творят».

— Но Бог же сказал: «око за око», — сказала я. — «Жизнь за жизнь». — Я выпрямилась. — Это Его закон.

Папа сказал:

— И что бы ты хотела, чтобы применили к тебе?

Я не ответила.

Поздно вечером, когда папа уже лег, я проснулась и услышала под окном голоса. Нил Льюис, Гарет, Ли и другие мальчишки сидели на велосипедах под уличным фонарем, прислонившись к ограде. Нил взгромоздился на спину другого мальчишки. Они пили из банок, давили их и надевали на ветки маминой вишни. Смех их звучал как рев ослов и хрюканье свиней. Двое мальчишек подошли к нашему забору, расстегнули штаны. Я увидела, как свет блеснул на двух изогнутых струйках, и по телу прошла волна холода. Я села в постели. Я сказала: «Мы должны подняться выше».

Я сказала: «Они не ведают, что творят».

Я сказала: «Я их прощаю».

Не помогло.

В субботу мы пошли проповедовать в Хилтоп. Хилтоп — это микрорайон в дальнем конце города, там находится «социальное жилье». Деревьев там нет. Между изгородями и панельными домиками свистит ветер, а за домиками ничего, одна гора.