Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970-3 сентября 1971) - Ростислав Долгилевич

Из трех этапов достижения договоренности, продолжал Сованьярг, для западной стороны наиболее важным представляется третий этап, т. е. заключительный акт. Если договоренность должна представлять собой пакет, то нужна тесемка для того, чтобы связать его. Если нет такой тесемки, то нет и не будет ни пакета, ни соглашения. Тесемку же могут завязать лишь четыре державы[368].

Из всего этого Сованьярг сделал следующий вывод: западные предложения «отражают ту долю прогресса, которая была достигнута, являются компромиссом, который может привести к решению. Но в то же время — это рабочий документ, в котором нужно рассматривать фразу за фразой. Содержание его будет предметом длительных дискуссий. Что же касается структуры, то она представляется соответствующей предъявляемым требованиям, так как дает возможность найти формулировки, не затрагивающие юридических и политических позиций сторон. Поэтому французская сторона рассматривает проект как важный вклад в дело успешного продвижения переговоров вперед. Если, однако, советский посол захочет предложить альтернативный текст, исходящий из тех же предпосылок, три державы были бы готовы рассмотреть его в благожелательном духе»[369].

Р. Джеклинг присоединился к высказываниям Сованьярга относительно помех на путях доступа в Западный Берлин. После этого он заявил, что английская сторона «полностью разделяет высказывания французского после в отношении рабочего документа, переданного на уровне советников. Сейчас она не может добавить к сказанному чего-либо дополнительно полезного. Хотелось бы лишь подтвердить то, что три державы надеются, что советская сторона расценивает этот документ как важный вклад в дело успешного продвижения вперед переговоров, так как в нем воплощены многомесячные дискуссии, учтены точки зрения сторон, их позиции по важнейшим вопросам»[370].

П. А. Абрасимов, отвечая французскому и английскому послам, прежде всего коснулся вопроса о помехах на путях доступа в Западный Берлин. Если объективно подходить к вопросу, сказал советский посол, то делать заявление по этому поводу на сегодняшнем заседании должны были бы не западные послы, а мы. «Мы неоднократно предупреждали, — подчеркнул Абрасимов, — что демонстрации незаконных претензий ФРГ будут неизбежно вызывать контрмеры и приводить к ненужным трудностям. Мы говорили об этом заранее, не предавая это преждевременной огласке и надеясь на то, что объективное положение в этом (вопросе. — Р. Д.) будет учитываться нашими партнерами ввиду важности переговоров, которые мы ведем и которые налагают на всех нас большую ответственность»[371].

Нам казалось, продолжал Абрасимов, что на определенном отрезке времени западная сторона проявляла готовность действовать в этом духе, имея в виду взаимную незаинтересованность в осложнении обстановки вокруг переговоров. Однако с конца ноября, а особенно в декабре и январе имела место беспрецедентная и явно намеренная эскалация незаконных выступлений ФРГ в Западном Берлине[372].

Абрасимов сказал, что советская сторона не знает побудительных причин этого и не понимает, чего добивались организаторы этих акций и почему три державы подыгрывали им. Ответные меры со стороны ГДР в этой связи были неизбежны и весьма уместны. Коль скоро три посла продолжают утверждать здесь, что разрешение различной незаконной деятельности в Западном Берлине — это их дело и не желают учитывать нашу точку зрения в этом вопросе, нелогично обращаться к нам с какими-то претензиями, поскольку транзит по коммуникациям ГДР к кругу компетенции западной стороны не принадлежал, не принадлежит и не ею регулируется[373].

По словам советского посла, «не будь вызывающих демонстраций ФРГ в Западном Берлине, не было бы и контрмер на коммуникациях. Одно обуславливает другое. Было бы желание к сотрудничеству и взаимному учету интересов, не было бы и трудностей в связи с Западным Берлином. Мы именно за такой подход, за нахождение модус вивенди в отношениях друг с другом. Так что я не вижу оснований для каких-либо жалоб и протестов с западной стороны, тем более, что три державы протестуют против того, что они сами же породили руками своего союзника ФРГ»[374].

Первое, сугубо предварительное мнение о западном проекте от

5 февраля 1971 г., советский посол в ГДР высказал на упоминавшейся встрече 8 февраля. Абрасимов сказал, что советская сторона внимательно ознакомилась с ним насколько это было возможно за прошедшие два дня, и сейчас он может высказать только некоторые предварительные замечания.

Сам факт передачи западных предложений советский посол охарактеризовал как «положительный момент» в переговорах. Переход к таким формам работы, по его словам, является более продуктивным путем для уточнения позиций сторон и установления того, имеется ли основа для достижения взаимоприемлемой договоренности по Западному Берлину. После этого, однако, Абрасимов заявил: «Я, пожалуй, покривил бы душой, если бы сказал, что этот проект целиком либо в своих основных частях может быть принят за исходную основу в работе… Судя по переданному нам проекту, нахождение действительно приемлемой для всех договоренности потребует еще усилий и интенсивной, целенаправленной работы всех сторон»[375].

Затем последовали «хорошие слова» в адрес западных предложений: «Мы с интересом отметили, что в некоторых частях переданного нам проекта прослеживается дополнительно желание понять и учесть интересы другой стороны. Я имею в виду те положения, где речь идет о федеральном собрании, о неприменении известных положений Основного закона ФРГ, о запрещении определенных видов деятельности ФРГ в городе». Но тут же Абрасимов сделал существенное уточнение: «Это чрезвычайно минимальные добавления и в целом ряде моментов формулировки здесь все еще далеки от необходимого минимума ясности и совершенства, который делал бы их полностью приемлемыми, а некоторые важные положения вовсе отсутствуют». Кроме того, некоторые положения сформулированы «достаточно сложно и двусмысленно, и, конечно, потребуют дополнительного выяснения и редакции»[376].

Посол Советского Союза напомнил также, что предложения СССР от 4 ноября и 10 декабря 1970 г. вносились не в порядке отвлеченных теоретических размышлений по рассматриваемому вопросу, а являлись конкретными предложениями советской стороны, которые отражают вполне определенные представления о характере и содержании возможной договоренности. Эти предложения ближе подходили к сути дела, чем то, что предлагают сейчас западные державы[377].