Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970-3 сентября 1971) - Ростислав Долгилевич

Посол СССР отметил, что советские формулировки к общей части договоренности, внесенные 10 декабря 1970 г., идут также навстречу ранее выдвигавшимся предложениям западной стороны относительно того, что имеющийся в указанном районе статус не может изменяться путем односторонних мер. Советская сторона предлагала далее записать, что следует избегать всего того, что в соответствии с общепринятыми нормами международного права было бы равнозначно вмешательству во внутренние дела других или могло бы нарушить их суверенные права, общественную безопасность и порядок[405].

Далее посол СССР отметил, что вопреки четкому заявлению советской стороны о том, что проект трех держав от 5 февраля 1971 г. не может быть принят в качестве исходной базы, западная сторона пытается выдавать его за такую базу, используя для этого даже печать, и навязывать советской стороне дискуссию на основе его формулировок. Мы не отрицаем, продолжал Абрасимов, что в этом проекте есть моменты и положения, заслуживающее внимания и могущие быть использованными. В целом ряде положений позиции сторон близки или, во всяком случае, не являются несовместимыми. «Но в основном, — подчеркнул советский посол, — по своему содержанию и формулировкам этот документ нуждается в коренной переработке»[406].

Сейчас, продолжал Абрасимов, сложилась своеобразная ситуация. Советская сторона уже заявляла, что наши предложения, внесенные ранее, наши замечания по западному проекту определяют позицию СССР. Однако западная сторона делает вид, что эти предложения и замечания не существуют. При таком положении деловой разговор вести трудно. Именно в этом, по мнению советской стороны, и заключается основная причина разочаровывающих результатов последней встречи на рабочем уровне[407].

Заканчивая выступление, Абрасимов еще раз призвал своих партнеров продолжить разговор по существу и перейти к совместной работе по согласованию формулировок возможной договоренности. Он подчеркнул, что советская сторона готова сделать все от нее зависящее, чтобы эта работа была целенаправленной и продуктивной и рассчитывает на соответствующий вклад своих западных коллег[408].

Раш, выступая сразу же после Абрасимова, прежде всего остановился на событиях 4 и 5 марта 1971 г., когда вновь имели место задержки в доступе в Западный Берлин. Совершенно очевидно, сказал он, что это не случайное явление, а преднамеренные политические действия в нарушение положений четырехсторонних соглашений и решений по доступу в Берлин. Их произвольный политический характер подчеркивается и тем фактом, что встречи в Западном Берлине, подобные той, которая была использована как повод для организации помех на путях доступа, происходили и раньше, и никаких затруднений на коммуникациях не вызывали[409]. «Советский Союз, — подчеркнул Раш, — принял на себя ответственность за вопросы доступа, и я выражаю протест против таких незаконных действий от моего имени и от имени моих английского и французского коллег»[410].

Только после этого Раш перешел к сути рассматривавшихся вопросов. Результаты последней встречи советников, сказал он, нас разочаровывают. Советский представитель внес на рассмотрение старые формулировки, которые не упоминались в последние недели, были отложены, и мы считали это совершенно правильным, исходя из учета тех поправок, которые были включены в проект трех держав от 5 февраля 1971 г. Это, продолжал Раш, не может не вызывать сожаления, так как на данном этапе переговоров надо подняться на более высокий уровень в обсуждении необходимых формулировок. В связи с этим посол США в ФРГ от имени западных держав выразил сожаление, что советская сторона вновь возвращается к старым формулировкам[411].

Раш, в частности, напомнил, что несколько дней тому при обсуждении вопросов доступа советский представитель выдвинул предложения, вносившиеся три месяца тому назад, и которые соответствуют советской теории о том, что Западный Берлин должен иметь связи со всеми частями внешнего мира. Данное предложение уже обсуждалось ранее, и западная сторона подчеркивала его неприемлемость. Три державы считали, что тот факт, что Советский Союз перестал упоминать об этом, свидетельствовал об определенном прогрессе переговоров. С точки зрения США, Англии и Франции серьезный способ ведения переговоров заключается в развитии позиций в направлении их сближения и нахождения общего подхода. Однако теперь советские представители вновь вернулись к истории переговоров и к своим старым формулировкам. «Это уже делается не в первый раз и стало типичной чертой советской тактики», — подчеркнул Раш[412].

Однако западные державы, продолжал посол США в Бонне, тверды в желании идти вперед. 21 июля 1970 г. они представили в письменном виде свои подробные предложения, затем были представлены предложения с новыми подробностями 23 сентября и 4 ноября, касающиеся доступа и федерального присутствия. Наконец, 5 февраля 1971 г. западная сторона передала комплексный документ по всем вопросам. По словам Раша, все эти предложения представляли собой дальнейшую эволюцию подхода западной стороны с учетом советской точки зрения[413].

Раш сделал ударение на том, что три державы по-прежнему придерживаются позиции, изложенной ими 5 февраля, и выступают против возвращения к старым формулировкам, что свидетельствует о серьезности их подхода к переговорам. «Мы выступаем против такого соглашения, — сказал американский дипломат, — которое требовало бы от нас дальнейших серьезных уступок СССР, в то время как советские представители сохраняли бы за собой свободу действий и могли бы вновь и вновь возвращаться к истории переговоров, проходивших все это время. Необходимо согласовать правила, согласно которым Советский Союз занял бы определенную позицию и более не возвращался к старому. Однако если Советский Союз, исходя из каких-то тактических соображений, не желает сейчас серьезного ведения переговоров, то мы не можем принудить его к этому. Но мы можем определить характер сложившегося положения. Мы хотим прийти к соглашению. У нас есть время и заинтересованность в достижении солидных результатов. У нас есть терпение, и мы готовы ждать, пока Советский Союз не придет к более разумной позиции»[414].