Немецкая трагедия, 1914–1945. История одного неудавшегося национализма - Вадим Глушаков

яркими были социальные процессы, имевшие тогда место… пожалуй, самыми яркими в истории человечества.

Интересно, что словосочетание «Веймарская республика» было введено в политический обиход Адольфом Гитлером, причем уже в конце 20-х годов, незадолго до ее печального конца от рук нацистов. Название это, быстро подхваченное правыми силами, имело презрительную коннотацию – некое отвратительное и противоестественное образование на теле Великой Германии, созданное разложившимися, деградирующими, чужеродными антинемецкими элементами. Тогда же, в 1919 году, невиданная демократия и последовавший за ней невиданный хаос привели к тому, что даже именовать новое государство различные политические силы стали по-разному. Официальное название осталось старым – Германский рейх, – что бесило монархистов и крайне правых, считавших это кощунством над памятью Второго рейха Гогенцоллернов. Крупнейшая по численности после СДПГ Католическая партия Центра (предшественница современного Христианско-демократического союза Германии) решила, что их страна – это Германское Народное государство. Социал-демократы и многие другие называли родину Германской республикой, а большинство обыкновенного народа – просто Германией.

Первые пять лет существования Веймарской республики были невероятно сложными. Один кризис сменялся другим. Левая и правая угрозы беспрестанно нависали над республикой, суля путчи, революции, контрреволюции, бесконечные демонстрации и забастовки. Экономическое положение после войны было вначале плохим, затем очень плохим, и в 1923 году все закончилось гиперинфляционной катастрофой. Внешнеполитическое положение Германии было лишь немногим лучше ее внутриполитического положения. Страна находилась в полной изоляции. Промышленная экономика, всегда ориентированная на машиностроительный экспорт, чрезмерно страдала от почти полного его запрета. Поразительно, но первым государством, с которым Германии удалось установить торгово-дипломатические отношения, в 1922 году оказалась Советская Россия – еще один изгой на мировой политической сцене того времени. Берлин пошел на такой странный для социал-демократов шаг, смертельно боявшихся русских большевиков, от полного экономического отчаяния. Германия очень нуждалась в сырье, важно было обменять его на свою машиностроительную продукцию и найти хотя бы ситуативного союзника в Европе, чтобы напугать англо-французских противников. В Париже и Лондоне действительно испугались. Такой геополитической конфигурации в Европе – союза России и Германии – никогда до этого не было. Если бы такой союз сложился, то он опрокинул бы своим немыслимым масштабом любой возможный баланс сил в Европе. Осознав, что они собственными руками подталкивают Берлин навстречу Москве, французы и англичане стали постепенно менять дипломатические отношения с немцами.

То, что Веймарской республике удалось в таких условиях выжить, можно объяснить терпением, а точнее реализмом немецкого народа. Будучи довольно грамотным, он прекрасно знал цену своим политическим маргиналам, а потому те не имели никакой реальной поддержки среди граждан. До 1929 года, когда началась Великая депрессия, подавляющая часть немцев считала Адольфа Гитлера провинциальным политическим клоуном. Днем рождения Веймарской республики принято считать 19 января 1919 года, когда состоялись первые «веймарские» выборы. Большую часть года (до конца лета) в стране беспрестанно шли восстания левых. Самым крупным из них была Баварская Советская Республика, речь о которой шла выше. Однако в марте 1920 года свои силы на немецкой политической сцене решили попробовать правые. Капповский путч 13 марта 1920 года стал ответом военных и ультраправых на условия Версальского мирного договора, который вступил в силу 10 января 1920 года. Согласно условиям договора Германия к 31 марта 1920 года должна была сократить численность вооруженных сил до 100 тысяч человек. На начало года в немецкой армии служило около 350 тысяч человек. Миллионы обычных граждан, служивших в армии во время войны, сразу же после ее окончания вернулись домой, причем в основной своей массе убежденными пацифистами, желающими никогда больше не надевать военную форму и не брать в руки оружие. Те немногие, кто остался служить, относились к людям иного сорта. Значительная их часть имела проблемы с психикой, была сильно озлоблена, придерживалась ультраправых взглядов. Встречались среди них и такие, которым просто некуда было возвращаться, их никто не ждал дома, да и дома как такового у них не было. Их семьей стала армия, где их кормили по расписанию, одевали, обували, платили жалование… короче, содержали и придавали их жизни определенный смысл. Таким типичным немецким солдатом начала 1920 года был ефрейтор Адольф Гитлер. Он уволился со службы буквально в самый последний момент после сокращений – 1 апреля 1920 года – после чего перешел на партийную работу, а до этого исправно получал ефрейторское жалование. По окончании войны ему некуда было идти в Веймарской республике, ему нечего было в ней делать. Жизнь ефрейтора среди себе подобных Гитлеру в 1920 году была куда понятнее и удобнее. Армия, по договоренности социал-демократов с ее командованием в первый день Ноябрьской революции, стала отдельным ультраправым государством внутри либеральной Веймарской республики.

Рапалльский договор между Германией и Россией о восстановлении торгово-дипломатических отношений стал для обеих стран важным международным прорывом. Справа на фото весь цвет советской дипломатии того времени: Чичерин, Красин, Иоффе

Хуже всего обстояли дела с фрайкором, который номинально являлся независимой полувоенной организацией, но в действительности состоял на балансе рейхсвера. Согласно Версальскому договору, его требовалось распустить полностью, без остатка. Численность фрайкора составляла 250 тысяч человек, и эти люди были поголовно психически нездоровыми. Они страдали от военного посттравматического синдрома, отсидев в окопах Великой войны не один год, а теперь были совершенно не в состоянии вернуться к мирной жизни. Они паталогически ненавидели Веймарскую республику с ее новыми нравами, с ее «евреями, коммунистами, социалистами», со всеми теми «предателями», которые нанесли им «удар в спину» осенью 1918 года. Они прошли «Верденскую мясорубку», защищая родину, но ничего сегодня не имели, кроме своих ран и никому не нужных теперь железных крестов. А теперь в Германии, которую они отстояли в верденских окопах, правили бал новые веймарские нувориши, отсидевшиеся в тылу. Социал-демократическое правительство использовало этих ультраправых «психов» на протяжении большей части 1919 года в борьбе с левыми. Однако реальное положение вещей складывалось таким образом, что к началу 1920 года социал-демократы могли сами оказаться следующей жертвой немецких ультраправых, в авангарде которых шел фрайкор. А все потому, что те считали социал-демократов «ноябрьскими предателями», подписавшими Версальский мир. Резкое сокращение численности рейхсвера менее чем за три месяца было крайне сложным заданием для социал-демократического правительства. Но вот роспуск фрайкора выглядел вообще невыполнимым. Однако, проявив чудеса политической гибкости, немецкие социал-демократы выполнили обе задачи, при этом они второй раз за год с небольшим смогли пережить покушение на свою власть и спасти Германию от революции, в этот раз ультраправой по сути своей.

Обуты, одеты, обед вовремя, довольны.