Переводы с языка дельфинов - Юлия Миронова

Алина с ужасом думала о случившемся. Судя по всему, она была уже настолько нетрезвая, что момент основного события этой истории, как ни силилась, вспомнить не смогла. Она помнила, что Роман был очень обходительный, деликатный, рассказывал ей смешные истории, нежно поддерживал за плечи. Вообще все, что случилось тогда, казалось простым и понятным. Алина подумала, что все было так естественно, что ничто не провоцировало ее воскликнуть: «Что вы себе позволяете!» Все, что он делал, было так обычно и нормально, как будто они всегда так делали, как будто они всю жизнь знакомы, всю жизнь рядом и по пьяни привычно обнимаются и рассказывают друг другу смешные штуки. Ей было так легко с ним, так спокойно, весело и понятно, что ничего такого даже не приходило в голову.

Она хорошо помнила, как он начал ее целовать. Ей было приятно. Точно, приятно! Он целовал Алину так, как никогда не целовал ее Семен. Хотя опыт с Семеном был минимальный, но сравнить уже было с чем. Роман целовал ее очень нежно, очень мягко, даже трогательно, как куколку. Семен всегда накидывался на нее с животной страстью, болезненным горячечным желанием, иной раз было непонятно, что он хочет: заняться с ней сексом или придушить ее.

У Романа все выходило по-игрушечному, будто они маленькие дети, играют в «папа целует маму». Ну вот она и поиграла. Алина вдруг четко вспомнила, что ей это понравилось! Да, ей казалось, что это будет ее последний свободный вечер перед замужеством. Ведь она выходила замуж почти что девственницей, Семен был ее первым мужчиной… Поэтому была не была, несколько невинных поцелуев… О черт, не только поцелуев, выходит… Они нашли относительно сухую палатку, Роман заранее успел затолкать под пол веток и травы, и это место единственное не плавало в луже. Но спать все равно было слишком холодно и сыро, она прижималась к нему для тепла. В конце концов они забрались вдвоем в один спальник, застегнуть его так и не удалось. Дальше все терялось в полусне, но теперь-то Алина поняла, что это был не сон. Наутро Роман ходил как ни в чем не бывало, а она не стала уточнять, был ли секс. Предполагалось, что порядочная девушка сама способна запомнить такое событие. Но детали Алина помнила плохо. Осталось лишь ощущение тепла, нежности, заботы. И надежности, да, надежности.

Впереди была свадьба, Роман тоже не изменился — на работе такой, как всегда. Теперь она вспоминала, что на ближайший Новый год он подарил ей забавный коврик для мыши. Но Алина была уже замужем и на такую ерунду не обратила внимания. Не факт, что он заметил ее среди шикарных подруг и фотомоделей, с которыми он наверняка был так же вежлив и заботлив, как и с ней. Тогда Алина постаралась побыстрее выкинуть все из головы, все-все. Похоже, ей это отлично удалось.

К пяти часам утра ее начало покачивать от того количества кофе, которое она выпила. Очевидно, лошадей придется прогулять, она была не в состоянии вести машину. Собравшись с силами, она мужественно легла рядом с мужем и, ворочаясь, пролежала там еще часа два, пока не зазвонил будильник.

Семен обратил внимание на ее измученный вид, но она объяснила отравлением: всю ночь тошнило, не сомкнула глаз. Он сочувственно поцеловал ее в лоб и ушел на работу. Алина осталась переживать обрушившийся на нее позор. Этот день прошел в жутком полусне, но назавтра она взяла себя в руки и втянулась в повседневные дела. Вову нужно было кормить, давать ему по расписанию таблетки, занятия пропускать больше нельзя.

Хотя на сердце нет-нет да и накатывали страх и безысходность, все так или иначе шло своим чередом. Наступил август. Алина времени не замечала, впервые в жизни увлеченная важным для себя делом.

В детском центре Алина отвела Вову на музыкальное занятие, а сама пошла на групповую терапию для родителей. В кабинете психолога она нашла родителей, кое-кто ей уже был знаком. Алина приготовилась слушать. Психолог стала показывать рисунки, намалеванные детьми, что-то вроде абстрактных изображений. На предыдущем занятии им было предложено рисовать — что угодно. Альбомные листы были исчерканы карандашами и фломастерами: кто-то закрасил весь лист черным, кто-то нарисовал цветные полоски. Кое-кто разорвал листы на клочки и улегся на полу, обсасывая карандаш, сказала психолог. Слава богу, это был не Вова. Психолог назвала фамилию и протянула Алине листок с вполне узнаваемым человеческим лицом. Алина чуть не расплакалась. Да вот же, вот! Да, он не смотрит в глаза, не разрешает гладить себя по голове, не дает умыть и причесать себя без скандала, но он рисует лицо. Это значит, что его доверие к миру сильно возросло. Алина была счастлива.

Родители полюбовались на картинки своих детей и стали интересоваться успехами других, заглядывали друг другу через плечо, просили показать рисунки. Алина с гордостью продемонстрировала Вовин рисунок, но не все разделили ее радость: ну что это такое? Ну, круг, две точки, палочка посередине — и это лицо? «Да в таком возрасте даже обычный ребенок нарисует лицо точно так же» — подумала Алина и громко сказала:

— Пусть не лицо, пусть каляка-маляка, но мой сын взял в руку карандаш, поднес его к листу и нарисовал что-то. Это значит, что его развитие прогрессирует. Еще недавно он швырнул бы карандаш на пол и начал рыдать без остановки, и я не знала бы, с какой стороны к нему подойти. А теперь все по-другому! Мой мальчик думает и делает…

— Простите… — перебила ее полная кудрявая женщина. Она сюда пришла впервые с красивой девочкой лет восьми, девочка смотрела по сторонам, крутила головой, как сова, широко открывала рот и заглатывала воздух с неприятным звуком. — Простите, что именно вы делали для достижения каких бы то ни было результатов? Я вот лично вижу в рисунке вашего малыша явные признаки осмысленного действия. Лицо не лицо, но хотя бы законченная линия, круг, да. Как вы лечитесь?

Все уставились на Алину, ожидая ответа. Она смутилась, пытаясь справиться с волнением, внутри стало горячо. Мелькнула мысль: вот оно, признание! Она столько всего сделала, прошла все круги ада, и не зря, теперь уже она сама дает советы, как жить с такими детьми, что делать и как их развивать. Алина встала и замешкалась, не зная, куда деть руки. Взяла со стола рисунок Вовы, глубоко вздохнула и уже спокойно сказала:

— Мы очень много занимаемся. У меня весь день расписан по минутам. Дельфинотерапия, и просто плаваем в бассейне с инструктором, дважды в неделю иппотерапия… это с лошадьми занятия, очень хорошая динамика в коммуникативном плане, — пояснила она в ответ на вопросительные взгляды некоторым мам. — Еще психолог — групповые и индивидуальные занятия, дефектолог, логопед обязательно. Очень хорошие результаты у нас. Но самое главное…

Алина сделала паузу. Осмотрела присутствующих. Они ждали от нее панацеи, волшебства, чуда! Подавшись вперед, смотрели на Алину, прожигая заинтересованными взглядами: что, что именно ты делаешь со своим сыном, как ты его лечишь?

Алина вытащила из сумки ежедневник, открыла его на нужной странице, пробежала глазами и продолжила:

— Но самое главное — это диета! Продукты без глютена и казеина, проще говоря, никакого хлеба и вообще мучного, никакого молока и молочных продуктов. Вот, я могу зачитать список разрешенных и запрещенных продуктов. Именно с ввода диеты у нас начался прогресс. — Заметив, как многие родители сразу поскучнели, поспешила добавить: — Также у нас сейчас имеет место протокол по введению минералов и витаминов в ударных дозах. Да, я понимаю, — Алина увидела, как недовольно скривились некоторые, в том числе и давние знакомые по несчастью, и в примиряющем жесте подняла руки, — многие из вас относятся к этому скептически. Но ведь вы видите результат? Я могу рассказать вам множество историй про моего сына, о его поведении и мироощущении до и после диеты, точнее во время, так как мы продолжаем практиковать. И какие у него изменения на фоне протокола.