Кайвалья - Амрита Кели

это время Иша с особым трепетом в груди поднималась на второй этаж, где висели картины Ван Гога. Музей держал не самые его известные работы, но для нее это был момент истины.

Пройдя мимо нежных балерин Ренуара, она вошла в зал, где толпился народ, быстро переходивший от одной картины к другой. Она наблюдала, что люди просто хаотично перемещаются по залам, не задерживаясь и не всматриваясь в изображенное на холстах.

Иша представила, как страстно горело сердце этого странного художника, но пламенеющий пожар красоты по-настоящему был признан только после его смерти.

А сейчас эти люди, словно рыбы в аквариуме, безразлично плавают мимо его картин и не придают им большого значения.

«Они не понимают для чего это все», – решила Иша, и это ее очень задело. Сама она готова была подолгу стоять перед каждой картиной, внимательно рассматривая ее.

Когда друзья вышли из музея, и когда фотографировались со статуей носорога, и когда пошли по нагретой набережной, весело болтая об увиденном за день, Иша была погружена в свои мысли, но неожиданно она заговорила:

– Я не понимаю. Не понимаю подобного отношения! Все эти художники, они были великими. Они отдавали и посвящали все своему искусству: свои сердца, свое время, свои жизни, наконец! А эти люди просто безразлично глазеют на их картины и проходят мимо: «ну-ка, что там еще?». Только что гамбургеры не едят.

Юлька, которая хорошо зарабатывала дизайном, хмыкнула:

– Ну ладно, чего ты кипятишься? Люди просто гуляют, отдыхают, смотрят. Что в этом такого?

– Да они просто жрут, твои люди! Как говорил писатель в «Сталкере» Тарковского. Жрут и все. Не задерживаются, не вдумываются, не переживают! Они безразлично ходят от картинки к картинке, а потом ставят где-то внутри у себя галку «я здесь был». А меня возмущает и задевает подобный подход к искусству!

– Ты просто хочешь висеть в музее. В этом вся проблема. Нужно быть проще, – неожиданно выдал Макс, который до этого, казалось, совсем не слушал их разговор. Ише было обидно слышать фразу о простоте. До этого ее уже подкалывали, что она из простого делает сложное. Тогда Иша обиделась и замолчала.

Макс нырнул в какой-то небольшой магазинчик, который попался по пути, и они зашли за ним. Иша сделала неловкое движение сумкой, и одна бутылка вина скользнула с полки на белый кафельный пол.

Она с ужасом смотрела, как из темных осколков расползаются зловещие багровые ручейки. На шум вышел продавец и потребовал заплатить за бутылку – вино оказалось дорогое. Макс, увидев, что случилось, весело засмеялся, но, хотя Ише совсем и не было смешно – сумма получилась приличная, она улыбнулась и сказала:

– Мы пьем дешевое вино и бьем дорогое. Ну Париж!

Вечером они купили бутылку красного за один евро и распили ее на скамейке, неподалеку от дешевого отеля.

Почему она вспоминает это здесь, сейчас, когда идет по лесной дороге все время вверх? Неужели действительно ей до сих пор хочется стать музейным экспонатом?

Возможно, вполне возможно. Здесь, на высоте, в чистоте и покое, она готова была признать свою глупость и тщеславие и даже полюбить тех самых людей, на которых когда-то так негодовала. И снова мысленно она вернулась к Максу… Перед глазами снова возникла его мастерская под самой питерской крышей. В левом углу смятая постель, над которой все стены были увешаны картинками с эскизами и этюдами на тонкой белой или коричневой бумаге. Дальше стол, заваленный красками, холсты, наваленные в кучу, и два изрисованных мольберта. За небольшой фанерной перегородкой у окна стояла большая белая ванна – самый чистый предмет в его большой комнате.

Ише нравилось бывать у Макса и вдыхать острый запах масляных и акриловых красок, трогать растрепанные кисточки с въевшейся в них краской и водить пальцами по незаконченным холстам, представляя, что она бы дорисовала.

Иногда Макс сидел спокойно и умиротворенно калякал что-то в блокноте, а порой бегал по мастерской как загнанный зверь и швырялся тюбиками красок, давя их ногами.

Сейчас она хотела вспомнить, что происходило с ними в тот ужасный день, когда…

Нет, только не сейчас.

Дима предложил пойти дальше, Иша согласилась. Они прошли мимо нескольких невысоких домиков, и, наконец, дорога неожиданно пошла вниз. Иша испытала облегчение.

Женя с Аней ждали их в середине спуска, у громадного серого валуна, облокотившегося на обочину дороги.

Рядом неохотно спускались вниз несколько осликов, нагруженных тяжелыми камнями, поднимая облачка пыли копытами, упирающимися в сухой песок.

Внизу лежала широкая, умиротворенная долина, освещенная золотистым солнцем, которое уже начало медленно притягиваться к земле.

– Похоже, мы пропустили поворот на храм, – улыбаясь, сказал Женя, – но место хорошее, поэтому мы с Аней предлагаем пройти дальше и узнать дорогу к Ниилканту у местных жителей.

– Давайте, давайте. Действуйте, – О. решительно зашагала дальше.

Так они дошли до низкого беленого здания с небольшим острым куполом. Дверь в храмик была открыта, а с притолоки свисал медный колокольчик, привязанный к потрепанной веревочке. Иша сразу скинула обувь и вошла внутрь.

Неожиданно ее накрыла теплая волна необъяснимого и сладостного покоя. Она закрыла глаза, глубоко вдыхая легкий аромат благовоний, рассеянный в помещении. Казалось, где-то далеко мелодично позвякивает колокольчик и задумчиво мычат коровы, а реальность медленно разжижается, растворяется в вечерних звуках, в невидимых, падающих с неба звездах…

– Иша, выходи! – донесся откуда-то издалека знакомый голос. – Мы узнали, куда идти.

Эта фраза вывела ее из медитативного состояния. Выйдя из храма, Иша надела обувь, и они пошли обратно под быстро потухающим небом. Где-то на дороге у маленького индусика Аня купила сухие ядра кокосового ореха и поделилась с путешественниками. Они шли, вгрызаясь в белую и ароматную, но почти безвкусную кокосовую жесткость и молча пережевывали ее до ломоты в зубах.

Наконец, их взорам открылся большой храм. Высокий, похожий на пирамиду индейцев Майя – по всему периметру он был уставлен статуями, раскрашенными в густые синие и красные цвета.

О. пошла внутрь и потянула с собой Ишу, которая не захотела входить и попросила отпустить ее. Внезапно она почувствовала сильную усталость, очень хотелось спать. Краем уха она слышала, как Дима рассказывает Жене о том, что из его родного Владивостока очень просто ездить в Китай.

Пока они ждали остальных, почти полностью стемнело. Спускаться вниз было приятно. Внизу собрались белые клубы тумана, полностью укрыв собой городок, и Ише почудилось, что это и есть молочный океан, окрашенный закатным солнцем в нежно-розовые оттенки, из которого великий Шива забрал весь смертоносный яд.

Кто-то тронул ее за локоть. О. загадочно улыбалась.