Химеры Хемингуэя - Джонатон Китс

— Я надеялась встретиться с этим ее Саймоном вчера вечером, — сказала миссис Лоуренс.

— Он как, нормальный парень? — спросил мистер Лоуренс.

— Ну конечно он нормальный парень, Фил. Джонатон его друг детства. — Миссис Лоуренс посмотрела на меня. — Я только не понимаю, почему все родственники, которых я просила Стэси пригласить на свадьбу, получили приглашения только на прошлой неделе. Она часто летала через всю страну и должна понимать, что купить билет за такой короткий срок невозможно — разве что если кто-нибудь умер.

— По-моему, рассылкой приглашений занималась не Анастасия, — объяснил я. — Она работала над романом. Всю организацию свадьбы возложили на других.

— Говорят, книга будет пользоваться успехом, — заметил мистер Лоуренс.

— Фил, ты прекрасно знаешь, что Стэси не способна писать. А я просто счастлива, что она выходит за хорошего бизнесмена, который позаботится о ней и будет содержать семью. Может, этот Саймон когда-нибудь захочет торговать спорттоварами. Я уверена, ему хватает ума понимать, что на бейсбольные биты и школьную форму спрос больше, чем на… на…

— Искусство, — подсказал я.

— Не поймите меня неправильно, Джонатон. Я выросла в культурной семье, но что-то не похоже, чтобы он продавал что-то достойное, типа Рембрандта.

— Джонатон — один из его художников, Серена.

— Я думала, он… Я думала, вы пишете биографию. Разве не вы написали о том скандальном художнике, который рисовал суповые банки? Фил, где наша дочь?

— Я думаю, со своими друзьями. Это же ее свадьба.

— Ну, надеюсь, она еще не со своим будущим мужем.

— Наш брак все равно бы закончился тем же самым, Серена, даже если бы мы не сбежали и…

— Почему тебе обязательно нужно копаться в прошлом, Фил?

— Это ты начала.

— Я беспокоилась о нашей дочери. Тебе до нее никогда нет дела. Ты все заботы взвалил на меня.

— Не сомневаюсь, у ее мужа с ней будет полно забот. Ты сама говоришь, он-то о нашей Стэси и позаботится.

— Откуда ты знаешь, Фил? Ты бы его даже не узнал, пройди он рядом с тобой.

Тут Серена Лоуренс оказалась права. Когда Саймон подошел к нам, они оба не обратили на него внимания. Он попросил меня пойти с ним. Мы отошли.

— Кто эти жалкие люди? — спросил он, отведя меня за кухню выездного ресторана, в глубь ботанического сада. — Это ты их пригласил?

— Это твои будущие тесть с тещей.

— Она, кажется, вменяема, но его-то ты видел? Двубортный смокинг, явно взят напрокат. Я же говорил Анастасии, как его надо одеть.

— Где Анастасия?

— Под надзором Жанель.

— Ты ее уже видел?

— Потому я и разговариваю с тобой, вместо того чтобы следить за флористами.

— За флористами? Мы же в ботаническом саду.

— Ясное дело. Я долго консультировался со службой парка. Они отказались выдрать свою запущенную растительность и посадить тюльпаны там, где я хотел. Какие-то идиотские законы про национальные зоны отдыха. Так что мне пришлось накрыть местную флору полиэтиленом и расставить тюльпаны в горшках.

— Везде? — Я огляделся. Цветущие разноцветные кляксы опыляли пейзаж, затеняя прояснившийся горизонт. За оставшийся до свадьбы час расправиться со всем этим могла только ядерная зима.

К счастью, у Саймона были другие планы:

— В стороне и старые цветы сойдут. Я просто хочу, чтобы все было нормально там, где нас будут снимать фотографы.

— Ну естественно.

— Не о том разговор. Мне не нужно твое одобрение, Джонатон. — Он наступил на цветущие маки. — Ты должен мне кое-что рассказать. Кое-что о писателях.

— Я больше не писатель, ты же знаешь.

— Это совершенно не важно. Моя невеста — писатель, и вы оба думаете одинаково. — Возможно, я покраснел, но Саймон уже отвернулся. Мы возвращались назад, к гостям. — Она узнала.

Я окончательно залился краской.

— Она узнала, что…

— Да. Она узнала, что издатель прислал гранки «Как пали сильные». Понятия не имею откуда — впрочем, мне наплевать. Это ничего бы не значило, не впади Анастасия в какую-то панику. Конечно, Жанель не подпустит ее к телефону, так что это уже второстепенный вопрос. Но Жанель говорит, Анастасия хочет видеть меня. Она что-то хочет мне сказать, и это настолько срочно, что не может ждать брачных обетов.

— Это плохая примета…

— Ясное дело. Поэтому я и не хочу. Я, разумеется, лучше ее проигнорирую. Но мне нужно знать, насколько это… это нормально… нормально для писателя. — Он сорвал анютины глазки. — Это просто заурядная паника? — Он выбросил цветок. — Так со всеми писателями бывает перед публикацией?

— Полагаю, у всех по-разному.

— Мне плевать на различия.

Я сказал ему то, что он хотел услышать:

— Со мной в первый раз так и было. Я увидел напечатанную книгу и почувствовал, что она больше не моя.

Я сказал ему это, несмотря на то, что почти желал ему зла. Я хранил спокойствие, не уцепился за возможность развалить этот брак, которую принесла бы их встреча до срока: угощение впустую, возвращенные подарки, может, даже нераспакованные, крушение союза, которое позволило бы мне спасти Анастасию. Я все равно не знал, что хотела сказать ему Стэси. Я действительно тогда ничего не знал про ее обман. Я попросту был суеверен. Думал, судьбу можно задобрить листьями клевера и кроличьей лапкой. Думал, знамения можно приручить, как зверьков. Вам следует отдать мне должное за то, что я не дал им тогда поговорить. Я думал, это им на пользу. Я знал — Анастасия недосягаема для меня.

— Тревога пройдет, — заверил я, — ее сменит беспокойство о новом романе.

— Ты настоящий друг. — Он похлопал меня по плечу: хорошая собачка. — Я об этом иногда забываю.

За этим нас и застала Мишель. В руках у нее было два наполовину полных бокала «Дом Периньона», баланс поддерживался частыми глотками из каждого.

— Тебя ищут родители Стэси, — сказала она Саймону. Когда мы остались одни, она отдала мне мой бокал. Поверх своего обязательного цветочного аромата Мишель надела позднеутреннюю шампанскую улыбку. Она сказала, что любит меня.

— Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя, — твердила она, словно повтори она достаточно — и заговорила бы за нас обоих.

— Анастасия любит Саймона, — ответил я.

— Какой же ты романтик.

Вот идет невеста. Скопление четырехсот человек, которых почти никогда не застанешь врасплох всех скопом, все же застал врасплох облик Анастасии Лоуренс, всего лишь одетой для бракосочетания с Саймоном Харпером Стикли. Нежная мелодия оркестра аккомпанирует подшаркивающему приближению невесты к жениху, ее сопровождает отец, чей локоть в смокинге она стискивает обеими руками в перчатках. Девочки с букетами, все в белом, кружатся позади нее, забрасывая ее путь белыми бутончиками, а чуть дальше фотографы снимают отраженное великолепие утра. Только она никуда не смотрит. Один шаг вслепую за другим, и солнце в небесах замедляет свой ход.