Мир уршада - Виталий Сертаков

— Люди, не расходитесь! — прогремел голос нашего предводителя, и его приказ тут же повторили ближние темники. — Разбейтесь на свои арваты, пересчитайте родственников и скажите немедля, не пропал ли кто… Среди нас — бородавчатый уршад, он поразил нашу сестру. Двух последышей мы убили, но еще два прячутся где-то в стойбище. Берегите детей, детей посадите себе на спины!..

Старухи и девчонки принялись голосить, но в целом народ торгутов встретил беду сплоченно. Вокруг меня тоже столпилось около дюжины сверстников; так уж получалось, что возле меня всегда теснились обожатели и прилипалы. Все вопили одновременно. Одни вспоминали отрывки молитв и заговоров, другие выкрикивали имена родственников, третьи дрожащими голосами припоминали судьбу покинутого города Баян-Цэцэ, где сто восемьдесят лет назад уршады извели всех жителей. По слухам, из города Баян-Цэцэ выбрались четырнадцать жителей, они долго брели вдоль реки, голодали и теряли зубы, пока не вышли к людям. Но шаманы уже разнесли молву, и уцелевших несчастных встретили палками и камнями. Их гнали отовсюду, калечили, убивали и тут же сжигали, забрасывая горящей листвой. Никто не верил, что после нашествия уршадов оставшиеся в живых не заражены смертью.

Их убили всех, загнали в лощину и зарубили. Потому что последыша, поселившегося в человеке, мог определить только нюхач. Но у торгутов в те годы не было нюхача, это слишком дорогой сторож.

Той страшной ночью, разглядывая заживо разлагающуюся женщину, я узнала много нового, о чем обычно умалчивали в светлое время суток. Я узнала, что после исчезновения городка Баян-Цэцэ уршады преследовали становища торгутов еще девять раз, и девять раз шаманы отдавали приказ вырезать всех, кто касался больных. На юге, в густонаселенных землях империи Хин дела обстояли еще хуже, там гибли сотнями и не жалели нюхачей. Свежего, зарождающегося уршада могла учуять только девственница-нюхач, стоившая колоссальных денег. Но остановить сахарную голову нюхач не мог, в лучшем случае он предупреждал о нападении за несколько песчинок до собственной гибели. Остановить уршада могли лишь редкие Красные волчицы. Такие, как я.

— Вначале я угощу тебя пивом, — заявил Снорри. Горькое пиво пенилось в запотевших кружках, над очагом мальчик поливал вином медвежий окорок, запекаемый с пряными травами, за дощатой перегородкой смачно шлепались о стол засаленные карты. Лампы в подвале светили тускло, но здесь не любили яркий свет. Также здесь не любили торопиться и не слишком жаловали тех, кто спешит. Поэтому Рахмани всем видом выражал благодушную расслабленность.

— Отменное пиво, — похвалил Саади и погладил по заду коренастую беззубую девицу, принесшую поднос. Та фыркнула и хлопнула ловца по руке. За соседним столиком в нише рассмеялись.

Так тоже полагалось поступить, теперь ритуал был полностью соблюден. Навязчивый гость пристает к служанке и получает от гордой девушки по рукам. Гость доволен пивом и обслуживанием. Мужчины чокнулись и отпили по глотку.

Глава городской гильдии воров, Снорри Два Мизинца меньше всего походил на преступника. Тем, кто впервые встречал этого лохматого человечка, с моноклем и внешностью почтенного профессора, и в голову бы не пришло, что на счету Два Мизинца самые дерзкие и отчаянные кражи в королевстве. Только кражи и мошенничества, никаких вооруженных грабежей и убийств. Честная работа.

Снорри обладал нечастым даром не оставлять после себя памяти. Он был… никакой. Бесцветные волосы, шапка с обвисшими полями, водянистые глазки, способные смотреть сразу в нескольких направлениях, сутулые плечи. Однако Саади ни у кого больше не встречал таких пальцев, гибких и подвижных, как молодые медянки в зарослях малинника. Благодаря мизинчикам Снорри сделал оглушительную карьеру и добился легального положения. Только кражи и старое доброе карманное воровство. Этому правилу он следовал четко и столь же четко уплачивал в казну Брезе свои тысячи далеров налога.

Однако лишь самый узкий круг друзей знал, что, кроме командования армией уличных карманников, Снорри вел дела с ловцами Тьмы. Точнее — собирал с них дань, а в особо привлекательных случаях не брезговал контрабандой.

— Хорошо, что ты застал меня в городе, — отстранение произнес Снорри, кроша над глиняной миской дымящуюся копченую форель. — Честно говоря, я устал ждать, когда же ты объявишься.

— Я тоже не люблю ходить в должниках, — согласился Саади. Его ютландское произношение оставляло желать лучшего, он это сознавал и потому медленно проговаривал слова. Однако Два Мизинца не был бы собой, если бы не умел читать подстилки смысла. Вор глянул остро, точно резанул бритвой. Оба прекрасно помнили тот день, когда ловец привез вору из Брезе в санях драгоценную вещь, которую, безусловно, надлежало сдать в казну Его величества. Посланники Георга Второго выплатили бы достаточно денег за очередной подарок Тьмы. Саади тогда страшно рисковал. Рисковал не только положением, местом ловца, добытым с диким трудом, но и самой жизнью. Снорри Два Мизинца оценил находку, он заплатил втрое больше людей короля и вдвое больше, чем предлагали посланники ярла Скегрика, хотя мог отказаться от подарка и получить с ловца обычную долю, взимаемую с каждого из ловцов. Пять далеров в месяц за право водить гостей во льды и пять далеров за охотничьи промыслы.

Честные отношения, никаких убийств и грабежей. Гильдии воров платили все, кто делал деньги в окрестностях Брезе. Казна Его величества постоянно нуждалась в налогах.

Но Саади не только не заплатил Гильдии, он еще и потребовал денег за свою находку.

— Как я продам эту вещь, ты подумал? — Снорри со смехом обошел вокруг диковинного предмета. С одной стороны железная тварь ощетинилась бивнями-стволами, с другой — имелось странное сооружение из заржавевших рычагов, шестеренок и ослепших окуляров.

— Я уверен, что это оружие, — небрежно заметил Саади. — Оружие демонов с четвертой тверди. Ты сможешь передать его механикам, и кто знает, сколько тысяч золотом отвалит король Прованса или лорды Логриса…

— Как ты сказал? — нахмурился Снорри. — С чего ты решил, что я имею дела с вонючими франками?

Верные парни тут же предложили Снорри прикончить наглеца, но Рахмани показал им огонь на ладонях. Это подействовало, и подействовало надежно. Дело происходило в каменном сарае, бывшей скотобойне. Кто-то задвинул изнутри железный засов, но Саади коротко взглянул на смельчака и нахмурился. Он махнул рукой, с пальцев сорвался огонь, и засов оплавился, растекся по черному дубу ворот громадной раскаленной каплей. Кто-то потянул из ножен меч. Саади так же невозмутимо сплавил ножны с лезвием. У воров затряслись поджилки. Снорри Два Мизинца хохотал.

— Ты — болван, — Рахмани сплюнул Вору на сапог, но сделал это так, чтобы другие не видели. — Ты забыл, кто ты и откуда взялся? Хочешь погубить меня и остаться в пустоте?..

Лицо Вора из Брезе стало похоже на прокисшую опару, но ловец уже отвернулся и заговорил о другом.

— Я не решал за тебя, — вежливо пояснил Саади. — Я немножко умею читать людей. У меня нет сомнений, что ты легко доставишь этот дьявольский подарок кому угодно на Зеленой улыбке и сумеешь его выгодно продать. Впрочем, я могу забрать его назад и отвезти ко двору ярла. Я готов извиниться за свою наглость. Ты будешь получать свои десять далеров ежемесячно.