Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

Благо родители были на даче. Предложение было принято без колебаний и с пониманием. Действительно, не оставаться же одним в так хорошо начавшийся воскресный вечер. В дальнейшем их отношения стали быстро развиваться. Она познакомила Шелестова со своими родителями. Отец Анны – Марии, так звучало её полное имя, был испанцем и работал в МИДе, мать – русской. Семья была обеспеченной, их трёхкомнатная квартира располагалась в доме на Ломоносовском проспекте, а её отец ездил на собственном «мерседесе» канареечного цвета. Это в те-то застойные времена. Потом Антон познакомил Анну со своими родителями. И все были довольны.

На втором курсе школы милиции, летом, Шелестов уехал на сборы в Подмосковье. Через два месяца он вернулся. Телефонный звонок застал его в ванной (он любил полежать в теплой водичке и, не спеша, поговорить с друзьями). Он поднял трубку.

– Привет, Антон! Я сразу к делу, ладно? Я встретила другого парня и у нас любовь! Не перебивай меня, пожалуйста, а то я заплачу! – начала Анна.

А Шелестов не хотел слушать дальше, потому что знал продолжение, поэтому он просто положил трубку. Если раньше он сам уходил от девушки, то теперь его честно и откровенно бросили. Вот – так! Дешево и сердито! С глаз долой из сердца вон!

Но надо честно признаться, что через год после описываемых событий, Антон совершенно случайно встретил её в Центре, у метро «Маяковская». Весело поболтав ни о чём в кафе, они продолжили свои ни к чему не обязывающие давние отношения у неё на квартире, благо, к тому времени, она опять была одна, да гусарская натура не давала Шелестову покоя и настойчиво требовала «продолжения банкета», так сказать. Время шло, и всё было бы хорошо, если бы Анна, однажды, не завела разговоров о любви. Оценив ситуацию, Антон резко стал очень занятым человеком и значительно сократил с ней количество встреч. В результате, она заимела статус подруги, с которой можно было выпить пивка и водочки, и немного поболтать ни о чём. В свою очередь, Анна стала бесконечным источником душевных страданий: она меняла мужиков как перчатки, умудряясь влюбляться в первую встречу, отдаваться во вторую и горько разочаровываться, не дождавшись третьей…

– Ненавижу козлов, которые говорят мне: ты такая красивая, ты такая умная, ты мне нравишься, давай с тобой дружить, а там посмотрим! Потом конфетно – букетная стадия, всякие милые глупости, я привязываюсь, думаю, нормальный парень, мне повезло, типа, он – именно то, что мне нужно, мне хорошо с ним, возможно, я могу его даже полюбить, и уже начинаю что-то чувствовать к нему. Но если бы я внимательно относилась ко всему этому словоблудию, то сразу бы стало видно, что это все фикция, только слова, а за ними ничего нет. Он растекается песнями о нашем удивительном совпадении характеров, но денег он не приносит, время идет, а за квартиру надо платить каждый месяц, а я как дура сохраняю ему верность. Потом вдруг все резко меняется, он исчезает, а я опять остаюсь один на один со своими проблемами? Где мой прекрасный принц? Где этот козел?

Шелестов просто обожал эти рассказы, и, прихлебывая пивко, с легкостью соглашался с неопровержимым доказательствами, что «все мужики козлы, всем вам одного надо», ибо в эти моменты он, как никогда, искренне радовался, что он мужчина. Впрочем, эта новая роль личного психоаналитика совершенно не отрицала возможности остаться у неё на ночь на правах старого друга…

Время – лучший лекарь. С годами чему-то учишься, набираешься опыта расставаться без обид. Говоришь ей – будь счастлива, пусть у тебя всё будет хорошо! И сам в это веришь, стараешься быть искренним… Правда, не всегда это получается…

…Стараясь не разбудить спящую девушку, Антон тихо поднялся с постели и подошёл к окну. За окном начинался новый день. На улице уже набрал силу скрипучий, яркий декабрьский день. Солнце почти забралось на небо и сейчас ослепляло лежащие повсюду искристые снежные шапки. Девственно чистые сугробы на крышах соседних домов серебрились и переливались, меняя оттенки от нежно розовых на дымоходах – до синеватых в закоулках, и поворотах улиц. Сразу за домом, напротив, через площадь Гагарина, над шестью трубами районного ТЭЦ – 20 лениво распускались пушистые столбы пара, постепенно поднимающиеся к небу огромными искусственными облаками.

Шелестов с любопытством смотрел на окна соседних домов, которые светились от декабрьского солнца, а кое – где из – под неприкрытых штор просматривались ёлки. Московские семьи готовились к празднику…

…Потом была Людмила. Мила, так он называл её – это было совсем другое. Семь качеств, которые тогда сразили Шелестова наповал. Первое. Чувство юмора, она смеялась легко и искренне над хорошим анекдотом или веселой историей. А когда она слышала что-то необычное, у неё глаза зажигались любопытным огнём. Второе. Характер. Она могла быть серьёзной и даже жестокой, но она никогда не выплёскивала на окружающих свои эмоции. Третье. Надёжная и честная, если можно говорить такое о девушке. Четвертое. Этот пункт мы пропустим. Пятое. Запах её волос действовал на Антона как наркотик: наступало чувство умиротворённости и покоя. Шестое. Ему нравилось, как она выглядит. Семь. Она всегда засыпала, сложив ладошки рук и положив на неё свою очаровательную головку. Это было восхитительно. Именно это слово подходит к ней, слово «восхитительно», и это так веяло далёким детством.

Казалось, Антон нашел ту, единственную, которую искал. С согласия обоих семей Мила переехала к Антону на Ленинский проспект. Была, правда одна проблема, которая называлась по-русски просто – «тёща». Мама Милы лезла во все их дела, хотела участвовать даже в ссорах. Постоянно звонила по любому поводу и без, иногда внезапно приезжала к ним домой, чтобы поговорить с ней наедине. С каждым разом Шелестову это надоедало всё больше и больше. Однако, они с Милой дружно прожили весну, лето, осень, а потом наступила зима. Зима в Москве и в их отношениях. Она наступила как-то неожиданно. Было очень холодно. В тот день Мила просто не пришла домой. Шелестов позвонил ей на квартиру, где жили её родители.

– Приходи к нам! – сказала Мила, – будем жить с мамой и моей сестрой. Они не против.

– Зачем ты так! – ответил Антон, – мы же с тобой договорились! Я не смогу жить с твоей мамой под одной крышей! Не смогу!».

Она молчала.

– Возвращайся! – продолжал он, – у нас всё будет хорошо! Я люблю тебя. Мы всё решим, всё решим вдвоём. Очень тебя прошу.

– Мы всё уже решили с мамой! Теперь мы будем жить с ней – её голос был тверд. Ни малейшего волнения, никаких сомнений в правоте! Казалось, что это был голос её мамы.

Шелестов молчал. Она положила трубку.

Утром, Антон уехал на учебу. Родители ни о чём не спрашивали. Вечером Мила позвонила.

– Ты решил? Ты приедешь? – её голос дрогнул. Вероятно, мамы не было дома.

– Я решил, что вернешься ты! – Шелестов сжал зубы.

– Нет! – крикнула Мила.

– Как знаешь! Привет маме! – теперь он положил трубку.

В душе было пусто, а в его жизни осталась сладковатая боль под сердцем, её хитрые карие глаза, звенящий смех, горячие губы, открытка, присланная ею на его день рождения, безумные поцелуи в подъезде, свитер, который она с такой любовью для него выбирала… У него будет своя жизнь… и в ней будут другие светлые мелодии…

Шелестов отошёл от окна, подошёл к краю кровати и сел, скрестив ноги, по – турецки.

– Вот ещё одна красота в моей постели! – он слегка наклонился к ней, и с нежностью посмотрел на лицо спящей Анны. Она улыбалась чему-то во сне и вдруг тихонько хихикнула.

– Это ангелы её щекочут, – вдруг подумалось Антону. Он улыбнулся.

– Ладно, дела сердечные пока спят, я мне надо подумать о работе!

Он осторожно перебрался на свою половину!

– Так. Спешить некуда, убийцу Гонгоры задержали, следовательно, преступление раскрыто! – Антон откинулся на подушку, заложив