Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин

— Догоняйте их! — кричал увязнувший в снегу офицер. — Я выберусь сам.

Пулемётчик стрелял на бегу и толком не видел цели.

— Подойди ближе к краю, — посоветовал водитель. — Оттуда ты их срежешь обоих.

— Или они меня, — огрызнулся охранник с пулемётом.

Он словно предчувствовал свою судьбу. Присев на колено, торопливо добивал остаток ленты. Очередь снизу достала не слишком опытного пулемётчика, ударив его в лицо.

Но и сапёр, старый приятель сержанта Ларькина, был смертельно ранен в грудь. Пытался то-то сказать, но изо рта текла кровь. Василий забрал оружие товарища и торопливо зашагал дальше. Помочь ему он бы ничем не смог, а данные разведки следовало передать старшему лейтенанту.

Водитель берёг свою жизнь (мать, жена, двое детей) и выпустил остаток патронов, сильно не высовываясь. Пулемётчик сидел на снегу и, зажав ладонями рану под глазом, раскачивался, как будда. Водитель понял, что камрад ранен смертельно.

— Я вернусь, — пообещал он и побежал вытаскивать лейтенанта.

Это удалось не сразу. Когда офицер оказался наверху и заглянул вниз, то увидел, что разрыхлённый снег сплошь покрыт пятнами крови.

— Позвольте, я вас перевяжу, — суетился водитель.

Погоня за русскими разведчиками закончилась хуже некуда. Ефрейтор опасался, что всю вину свалят на него и отправят на фронт. Но офицер терпеливо вынес перевязку и, убедившись, что раны не смертельные, показал водителю на скорчившееся тело одного из солдат.

— Окажи ему помощь.

— Ему не поможет даже господь Бог. Пуля пробила голову, он умер. Второго раненого я перевязал, ему нужен врач.

Офицер хотел вытащить тело убитого русского разведчика, но сделать это было некому.

— Лучше вернуться на базу, — осторожно заметил водитель. — Вы крепко пугнули русскую разведку, господин лейтенант, а мёртвый «иван» никуда не денется. Вам нужна срочная медицинская помощь.

Охранник, получивший несколько ранений, потерял сознание и, кажется, умирал. Возбуждённый лейтенант этого не заметил. Он провёл тяжёлый, но удачный бой. Русская разведывательная группа была частично уничтожена и в панике разбежалась. Об этом требовалось срочно доложить начальству.

— Сколько их было? — спросил лейтенант водителя.

— Как минимум трое, — сразу среагировал ефрейтор. — Возможно, больше. Вы метко ударили по ним из автомата, они сразу кинулись убегать.

— Да, мы вломили им неплохо, — согласился лейтенант.

То, что разведка обнаружена, усложняло задание. Командир десантной роты Павел Мельник чувствовал себя виноватым, но комбат Шестаков отмахнулся.

— Чего из пустого в порожнее переливать. Если бы Василий Дарькин не вернулся, мы бы ничего не знали о тяжёлой зенитке «восемь-восемь». Устроила бы она нам фейерверк. В общем, время тянуть не будем, на рассвете ударим.

Задача усложнялась тем, что появилась вторая цель. Километрах в десяти от базы находился небольшой полустанок, куда немцы подгоняли цистерны с бензином и соляркой.

Отсюда бензовозы перевозили по ночам горючее на базу, здесь же заправлялась часть техники. Полустанок охранялся зенитками, возможно, имелись противотанковые пушки.

— Ну что же, будем кроить наш «тришкин кафтан», — усмехнулся комбат Шестаков. — Григорий Калугин ударит своей ротой по железнодорожному полустанку, а я со второй ротой уничтожаю базу. Думаю, такой вариант будет самым разумным.

— Понятно, — кивнул Калугин. — Правда, чую я, на этом полустанке нарваться можно на хороший кулак.

— Поэтому тебя и посылаю. Двинул бы туда сам, но главное задание — база. Значит, удар по ней мне лично и возглавлять.

Пункт связи размещался, как всегда, на бронетранспортёре «Скаут», где оставался старшина Черняк, фельдшер Яценко и медсестра Кира Замятина. После короткого раздумья комбат вызвал лейтенанта Голикова и приказал ему:

— Останешься в резерве со своим танком на пункте связи. Понадобишься, вызову по рации.

— Я же командир роты, а меня в резерв, — возмутился лейтенант. — Так не годится.

— Я твою роту возглавлю. Или ты против?

— Нет, так не пойдёт… Новичка Василия Будника давайте оставим. Он рыжий, шустрый, ему самое место здесь. А я…

— Хватит «якать», — оборвал его капитан Калугин, разглаживая усы. — Ротой ты всего три дня командуешь, да и то временно исполняешь обязанности. Зелень, а туда же, в спор с комбатом вступать.

— Не переживай, Савушка, — подмигнула ему медсестра Кира Замятина. — С нами скучно не будет, да и страшно без охраны. А ты верхом на танке, защитишь меня, если что.

— На танке верхом! — фыркнул лейтенант. — «Тридцатьчетвёрка»— не лошадь у вас в колхозе.

— Да ты же герой! Потому и доверили нас охранять.

Шестаков, оторвавшись от карты, весело оглядел Киру и Савелия.

— Не успел оглянуться, они уже спелись. Лейтенант у комбата боевую подругу отбивает.

— Не волнуйтесь, он вас боится, — заверила Шестакова красивая медсестра.

— Никого я не боюсь, — буркнул лейтенант. — Только так не делают. Сначала командиром назначают, а затем в резерв отправляют.

— Отправляю, потому что доверяю. Неизвестно, как бой сложится. Может случиться, что твоя машина в тяжёлой ситуации главную роль сыграет. Без резерва никак нельзя.

Поужинали консервами. Старшина Тимофей Черняк вскипятил ведро чаю. Досталось понемногу, но хоть глотком горячего брюхо погрели. У кого остался спирт или трофейный шнапс, выпили. Употребляли с оглядкой. Если перехватишь, то можно очень просто схлопотать затрещину от Калугина. Да ещё заставит на посту протрезвляться.

Пустынная степь, не поймёшь, где тыл, а где фронт. Удара можно с любой стороны ожидать. К северо-востоку, возле разрушенного Сталинграда, не гасло багровое зарево, доносились отзвуки канонады. Стреляли и в других местах.

Кира Замятина, прижимаясь к комбату, шепнула:

— Может, полчасика в броневике посидим? Там под брезентом тепло. Старшина посты проверяет, водитель за перегородкой в кабине спит.

— А фельдшер Игнатьич?

— Он спирта хлебнул, дрыхнет в своём закутке. Ничего не видит, ничего не слышит.

— А паренька-радиста на мороз выгонять? Ничего у нас не получится сегодня. Дождёмся завтрашнего дня, милая.

— Завтра может вообще ничего не быть, — говорила разгорячённая женщина. — Все под снаряды полезете, один Бог знает, кому какая судьба. А ты какого-то мальчишку-радиста вспоминаешь. Прогуляется на свежем воздухе полчаса, не замёрзнет.

Сидели, обнявшись, в командирском танке. Кира тяжело дышала, расстегнув пуговицы полушубка. Внизу деликатно кашлянул механик-водитель Никита Пименов.

— Мы с наводчиком сходим воздухом подышим. Чегой-то жарко в танке.