Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин

Сержант Настя Вересова успела послать два снаряда. Она не зря считалась лучшей наводчицей во взводе. Второй снаряд взорвался под передним колесом пятитонного броневика с полукруглым удлинённым капотом и башней с 20-миллиметровой пушкой. Это была скоростная трёхосная машина, которая вела на ходу огонь из пушки и пулемёта.

Взрыв разворотил радиатор, переломил ось и выбил колесо. Броневик уткнулся носом в снег, дымил пробитый осколками двигатель.

— Получил, сучонок! Заряжающий, не спи!

Но ефрейтор-заряжающий, обняв снаряд, не спал. Пули сорвали продырявленную каску, вокруг головы расплывалась на утоптанном снегу лужа крови.

Последним, что увидела девятнадцатилетняя зенитчица Настя Вересова, был автоматный ствол, направленный на неё. Рука машинально потянулась к кобуре с подаренным Петей Бельченко вальтером, но автоматные вспышки ударили под горло, перехватив дыхание.

Огонь из карабинов и трофейных автоматов, который вели Николай Антюфеев и его бойцы, свалил в снег ещё двух-трёх эсэсовцев. Атака приостановилась. Отступая, штурмовики пытались взорвать зенитки гранатами. Осколки разбивали приборы наведения, гибли зенитчики, но существенного вреда тяжёлым орудиям принести не могли.

Первый взвод отстоял свои орудия, но из тридцати пяти бойцов остались в живых немногим более десятка человек. В их числе был Николай Филиппович Антюфеев, три девушки-связистки и мой земляк, житель Сталинграда Виктор Часовской, подносчик снарядов. Пятнадцатого ноября ему исполнилось семнадцать лет.

В армию Виктора призвали спустя две недели, не обратив внимания на возраст. Вроде как добровольцем, хотя согласия парня никто не спрашивал. Может, ошиблись в военкомате, заполняя данные, а может, посчитали, что семнадцати лет достаточно, чтобы встать на защиту Родины. Такое было тяжёлое время — решалась судьба страны.

Второму зенитному взводу повезло меньше. Орудийным огнём зенитчики повредили грузовик, уничтожили несколько атакующих. Лейтенант Богаури продолжал стрелять, будучи раненым. Но взвод обложили со всех сторон. Пулемётные и автоматные очереди не давали поднять голову. Штурмовая группа, приблизившись на полста метров, забрасывала траншею и капониры гранатами.

Сержант-зенитчик с руганью доставал из ящика «лимонки» ибросал их в атакующих. Унтер-офицер, пытавшийся поднять своих солдат для последнего удара, упал на снег, пробитый осколками.

Помощник лейтенанта, молодой красноармеец, израсходовав все обоймы к винтовке, бросился со штыком наперевес на немецкого сапёра. Автоматная очередь прошила его насквозь, вырвав на спине клочья шинели.

Девушка-связистка плакала и растерянно спрашивала у лейтенанта:

— Неужели мы все погибнем? Мне всего восемнадцать лет, а у мамы больше никого нет.

— Прорвёмся, — сжав челюсти, бормотал Арчил Богаури и передёргивал затвор карабина.

Затем подозвал сержанта и приказал ему:

— Рядом с орудием лежат в ящике снаряды. Брось туда две гранаты, мы не имеем права оставлять фашистам пушки.

— Не знаю, как орудие, но сам я точно подорвусь, — угрюмо отозвался сержант.

Богаури ничего не ответил, загоняя в казённик карабина последнюю обойму. Сержант, пригибаясь, добежал до капонира и бросил обе гранаты. Сдетонировали несколько снарядов, перекосив ствол орудия.

Сержанта оглушило и отбросило взрывной волной в глубокий снег. Контуженный, со сломанной кистью руки, он стал свидетелем последних минут боя.

— Эй, грузин! — кричали на русском языке. — Хватит дурить, сдавайся. И себя, и своих девок спасёшь.

Арчил Богаури отложил пустой карабин, достал из кобуры наган. С ним оставались двое девушек-связисток и раненый артиллерист. Взведя курок нагана, лейтенант сказал:

— Девчата, я живым не сдамся. Вы поступайте, как сами решите. Вам ещё детей рожать… но не пощадят вас немцы. У Волги целую фашистскую армию добивают, озверели они…

— Двигайтесь ко мне, — позвал их раненый боец. — У меня «лимонка» осталась. А вас изнасилуют и штыками в живот добьют.

Богаури не спеша выпускал пулю за пулей. Ранил немца и перезарядил барабан. Рядом с ним взорвалась граната-«колотушка». Осколок угодил лейтенанту в лицо, была ранена одна из девушек.

Она с трудом подползла ближе к бойцу.

— Видно, умирать придётся. Нога перебита…

Девушка перекрестилась. Подруга прижималась к ней и плакала.

— Эй, фрицы, бегите сюда, чего телитесь? — крикнул лейтенант, торопясь ускорить тягостный и неизбежный конец. — Или боитесь, сволочи фашистские?

Арчил Богаури успел сделать ещё несколько выстрелов и погиб, прошитый автоматной очередью. Спустя полминуты рванула «лимонка». Когда немцы приблизились, все четверо были мертвы. Один из солдат со злостью ударил штыком связистку.

— Сучка большевистская. Жаль, не добрались мы до тебя.

— Займись делом, герой сраный, — прикрикнул на него фельдфебель, имевший двоих взрослых дочерей. — В атаку бежал позади всех, а сейчас штыком машет.

Уцелевшее орудие было взорвано. Обозлённые эсэсовцы призывали сапёров добить первый взвод.

— Там всего десяток русских осталось. И девки тоже есть.

Фельдфебель отрицательно покачал головой.

— У меня пятеро ребят погибли, и четверых тяжелораненых на себе уносить. Добивайте сами, а мы своё задание выполнили.

Эсэсовцы матерились, обзывая сапёров трусами. Но фельдфебель, поправив старый автомат «Шмайсер» сдырчатым кожухом, оборвал шарфюрера:

— Заткнись, тут мои ребята погибшие лежат, а ты пасть разеваешь.

Уцелевшие сапёры с неприязнью смотрели на эсэсовцев, некоторые держали наготове карабины. Светало. Пора было уходить, пока не налетели русские самолёты.

Следом за сапёрами шагали эсэсовцы. Их осталось не более десятка, и добить зенитный взвод они были не в силах.

— Я доложу о вашем малодушии, — пообещал шарфюрер.

— Докладывай, — равнодушно отозвался пожилой фельдфебель. — Но мы свои орудия взорвали, а вы только глотки драли.

В штабе 1088-го зенитного полка узнали о нападении на батарею лишь спустя двое суток. Прибыло начальство, догадались захватить с собой человек десять пополнения. Подполковник из штаба с удивлением отметил, что слухи об уничтожении 6-й батареи преувеличены.

Как водится, вместе с особистом допросили капитана Антюфеева. Как могло случиться, что он прозевал внезапный удар? Маленький капитан в круглых металлических очках, почти не спавший последние двое суток, тихо и чётко отвечал на все вопросы.

— Ты не мог бы отвечать погромче? — раздраженно сказал подполковник. — Прозевали фрицев, вон орудия взорванные валяются, а теперь что-то шепчешь в своё оправдание.

— Контузия, — коротко отозвался Николай Филиппович Антюфеев. — Два орудия немцы взорвали, а два находятся на своих местах. Сегодня ночью вели огонь по транспортным юнкерсам.