Коммунисты - Луи Арагон

стенке машины, идущей впереди, или же сидят в башне грохочущего танка рядом с офицером, который, быть может, знает хоть место назначения… а тем временем перепутанные телефонные линии, телеграфные аппараты, на которых работают мобилизованные чиновники под охраной солдат, лениво поигрывающих штыком, телефонные провода, протянутые связистами по спящим полям, точно громадный невод для рыбной ловли, — вся эта огромная сеть гудит позывными, звенит звонками, передает противоречивые приказы начальников… Так что ж, англичане не хотят посылать свои самолеты на предмостное укрепление Бреды? Бросьте говорить об английских самолетах — где наши самолеты? Те, которые вступили в сражение, сбиты… У нас недостаточно истребителей… Так чего же вы ждете? Затребуйте. У кого? Группа армий Бийотта дала все, что у нее было, Жорж не распоряжается авиацией, и Гамелен тоже. За действия воздушных сил отвечает Вюильмен. Штаб Вюильмена в Жуаре. И вот Корап или Бланшар, например, должны обратиться к Бийотту, а тот обратится к Жоржу в Ферте-су-Жуар, а Жорж телефонирует в Венсен Гамелену, а Гамелен вызовет Жуар… словом, чтобы получить самолет, надо потратить пять часов… За пять часов объекты бомбардировки меняются!.. Вот если бы англичане…

Все перелагают друг на друга ответственность: идет война — война союзников, война генералов между собой. Военная игра, выражаясь языком Фридриха II[555] и Бисмарка[556], Kriegspiel[557], в которой сражаются цветными карандашами, в которой сталкиваются противоположные концепции, — но ведут эту игру не для забавы, как вели ее раньше в доме на площади Инвалидов, в Высшем военном совете, когда генералы, набившие себе руку в этой игре, делали вывод, что Гитлер, перейдя в наступление, должен будет за отсутствием горючего остановиться со всеми своими танками, — нет, на этот раз игра идет трагическая и азартная, как в казино, которым служит Бельгия, захваченная неприятелем, замирающая в ожидании. Идет крупная военная игра. Вам угодно взять карту? Беру две, играю Диль… военная игра… не зевайте, так не играют… пешка, две пешки и ферзь, я уже в Бреде… военная игра… гамбит, я форсирую Маас… военная игра, волнующая этих выхоленных, гладко выбритых игроков в чистых воротничках, стариков с живыми глазами, которые столько учились для того, чтоб им можно было в эту ночь, как раз в эту ночь с Д2 на Д3, судить и рядить, критиковать друг друга, выдвигать свои предложения, делать ход пешкой от слона, нажимать на кнопку звонка, кричать в телефонную трубку: — Алло… «Галиени»? Никак не могу соединиться с «Клебером», такая нелепость! А по-моему, следовало бы активизировать резервы в направлении «Аристотеля»…

И Хюнцигер, в первый же вечер поставивший «крокодилов» — то есть 71-ю дивизию генерала Бодэ — в тыл 10-го корпуса (за исключением полка в Вандрессе), не передав их, однако, в распоряжение Грансара, вдруг решает в ночь с Д2 на Д3 передать их этому генералу; один день потерян, передвижение Бодэ займет два дня; Хюнцигер, как видно, не очень уверен, устоят ли дивизии Грансара, пока подоспеет Бодэ, но в случае, если Бодэ не поспеет вовремя, скажут, что виноват Грансар. Хюнцигер ведет, как говорится, свою личную игру. Но если переброска подкреплений задержится, — виноват будет именно Хюнцигер: ведь это по его приказанию «крокодилы» 10 мая простояли весь день в тылу. Чтобы за двое суток достигнуть переднего края, им нужно будет ночью сделать шестьдесят километров, а это значит требовать от них слишком многого… В первую ночь можно только собрать разбросанные группы, которые были заняты сооружением укреплений.

IV

Еще накануне можно было их удержать. Но в ночь со вторника на среду беглецы подтвердили панические слухи, и утром 12-го числа[558] все гражданское население снялось с места. На телеги, на ручные тележки грузили мебель, перины, подушки. Вытащили из самых недр домов вещи, долгие годы дремавшие в тайниках частной жизни, и теперь с пепельно-серого неба на них сеялся мелкий дождь. Стариков и старух усаживали на узлы с мягкой рухлядью между лоханями, кастрюлями и клетками с птицами. Все возы двинулись по выбитой дороге на запад. — Куда это вы подались? — спросил Рауль Бланшар у высокого худого бельгийца, который тянул под уздцы лошадь; рядом с ним шла жена, толкая тачку, где вперемежку лежали стенные часы, подсвечники, кофейная мельница. — Во Францию, стало быть, — ответил бельгиец. Рауль остановил машину у въезда на главную улицу — он возвращался из замка Геккеров, вез оттуда Жана де Монсэ и двух санитаров. С тревогой глядя на начавшееся переселение, он повторил про себя: «Во Францию». Было около восьми часов утра.

Вслед за машиной Рауля ехала вторая санитарная машина, где рядом с шофером сидел лейтенант Блаз, а среди носилок — Алэн Морльер. Блаз выскочил из кабины и засуетился. От подошедшего к нему штабного офицера он узнал, что со вчерашнего вечера здесь находится командир дивизии генерал Гревиль, расположившийся в конце деревни. Задержаны два-три подозрительных субъекта; они распространяли слухи, что подходят немцы, поэтому все жители и дали тягу. Сколько ни говори, не убедить их. Удирают со всем своим барахлом. Ну, в конце концов, если они вбили себе это в голову, пусть их. Генерал сейчас занят, понемножку нажимает на шпионов. На шпионов? Ну да — на тех мерзавцев, которых арестовали. Так… Морльер, голубчик, отправляйтесь-ка поскорее с санитарами на пункт. Партюрье, должно быть, приходится туго, если появились раненые… Я сейчас приду к вам, только доложусь генералу.

Почему же в школе, где помощник фармацевта Партюрье развернул перевязочный пункт, могли бы оказаться раненые? Ведь неприятель еще за каналом Альберта — значит, в пятидесяти километрах отсюда, — удивляется Алэн Морльер. — И даже с гаком, — подтверждает Жан де Монсэ. У дверей школы стоит Манак; завидев Рауля, он машет ему рукой. Старуха, решившая не уходить из деревни, сварила им кофе. В такую промозглую сырость неплохо выпить чего-нибудь горячего.

Помощник фармацевта Партюрье очень огорчился, узнав от Жана и Алэна (с запозданием на один день) о смерти курсанта Ла Мартельера. — Тот самый, которого мы встретили в Суаньи? Ах ты, господи! Такой славный парень!.. А как у нас? Все приехали? Где дивизионный санотряд? — Да, все приехали. Санотряд расположился в замке. Поставили палатку для операционной — на случай, если будет много раненых. — Почему же будет много раненых? Ведь боши еще за сто километров? — Ну, уж не знаю… вчера в оранжерее нехватало места.

Как бы в ответ на недоумение