Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Наконец, 11 апреля в Париже в российском посольстве выступил официальный посланник Несоциалистического съезда от правого большинства Народного Собрания генерал Лохвицкий. В своем докладе он выразил уже начавшееся недоверие «меркуловцам» со стороны приморских правых. По его оценке, «состав Дальневосточного национального собрания (Народного Собрания. – В.Ц.) серый, много крестьян, казаков…; оппозиция слева состоит из 16 человек, в том числе 6 эсеров, задавшихся целью сорвать Национальное собрание, хотя и выбранное по 4-членной формуле, но враждебное социализму. 10 человек так называемых демократов, то есть социалистических подголосков, в том числе генерал Болдырев… Он является лидером оппозиции. Кадет всего 1 человек – Кроль. Остальные – все правые разных оттенков, начиная с крайних правых… На окраине чувствуется недостаток материальных средств и интеллигентных людей». Примечательна была оценка Лохвицким структуры управления: «Люди, начавшие борьбу против большевиков на Дальнем Востоке, решили, что одной из причин неудач прежних попыток явилась организация власти, основанная на принципе военной диктатуры. Поэтому они отказались от принципа единоличной власти, вернулись к идее Директории из 5 человек, правительства тоже из 5 человек, основанного на принципе ответственности перед парламентом, избранным по 4-членной формуле. Самое трудное для правительства Владивостока – справиться с денежной стороной. Налогов население почти не платит, и принудить его нельзя…». Разумеется, подобный скептицизм не способствовал росту доверия к белому Приморью со стороны европейской эмиграции[1138].

Несмотря на все трудности внутри- и внешнеполитического порядка, Временное Приамурское Правительство смогло «продержаться» более года, что для многих белых правительств в условиях гражданской войны было немалым сроком. В Приморье удалось создать систему управления, опираясь на которую, летом 1922 г. произошел последний в истории Белого движения поворот политического курса: провозглашение монархического принципа в качестве основы будущей всероссийской государственности. 26 мая 1922 г., в годовщину «майского переворота», во Владивостоке прошли военный и морской парады, состоялась и гражданская «демонстрация» поддержки Правительства (по аналогии с советской практикой), запечатленные на широко растиражированной кинопленке.

В газетах был опубликован обширный перечень торжественных мероприятий, включавший в себя, в частности, «Благодарственный молебен на площади Кафедрального Собора и во всех церквах… с возглашением вечной памяти погибшим борцам за Русское Национальное дело; торжественное заседание Городской думы; открытое заседание Совета Несоциалистического съезда и Комитета Несоциалистических организаций. День был объявлен «неприсутственным», в столовых Красного Креста раздавались бесплатные обеды, а для учащихся и военных демонстрировались бесплатные кинокартины»[1139].

По оценке Вс. Иванова, к своей годовщине Временное Приамурское правительство подошло хотя и с небольшими, но, в общем, с неплохими результатами. «Перед Правительством была поставлена элементарно-трудная, основная задача, впервые за все время революции: а именно – наладить течение общественной жизни. Многого не требовалось. Важно было, чтобы налицо была власть, реальная, решительная власть, поставившая себе маленькую, «каботажную», отнюдь не агрессивную задачу сохранения края; чтобы действовали публичные гарантии примерно нормально. Чтобы привычные функции государственного аппарата были бы нормальны, и что все это являлось бы при скрытой внутренней потенции как бы образцом того, что могла бы дать власть, если бы ей удалось расширить территорию. И только…».

Короче говоря, на основании личных возможностей переворотом 26 мая 1921 года Временное Приамурское Правительство было поставлено перед рядом испытаний. Но власть понемногу укрепляется, получает оружие. Вооружается значительная армия; по крайней мере выдавалось до 25 тысяч военных пайков (что не означало, конечно, реального количества «штыков» на фронте. – В.Ц.). Начинает оживать Сибирская флотилия, кладется конец аппетитам Вандерлипов на Камчатку. Раздается пушечный выстрел по хищнику-пароходу, идущему под английским флагом. Начинают поступать на пользу русскому населению платежи от иностранцев за пользование русскими рыбными и лесными богатствами. Работает на экспорт Уссурийская железная дорога… Прекращаются разговоры об уборке русской таможни со станции Пограничная, где поднимается русский флаг. Восстанавливается пограничная стража. Налаживаются и сулят большие возможности отношения с владетелем трех Северных провинций Чжан Цзо-Лином. И даже пробная экспедиция на Хабаровск Каппелевского военного командования, неразумная по существу и не предполагавшаяся далее Имана, увенчивается взятием Хабаровска…

Испытания выдержаны, и целый ряд документов рисует нам этот постепенный рост веса Приморья и его Правительства. Постепенно меркнет обаяние Семенова… Летят телеграммы об этом Правительстве как единственно достойном поддержки. «Рациональная политика Меркуловых», свидетельствует Международный Технический Комитет в секретной записке по поводу приезда Иоффе, «привела к тому, что с Приамурским правительством нельзя не считаться»[1140].

Но хотя внешне единство власти и общества представлялось стабильным, на практике белая государственность Приморья оказалась в состоянии серьезного кризиса.

Кризис власти в белом Приморье в мае – июне 1922 г. «Недоворот» во Владивостоке и изменения в политической системе. Переход к единоличной форме правления

Годовщина пребывания у власти Приамурского правительства внешне демонстрировала «единство власти и общественности». Иностранные корреспонденты отмечали «бодрость духа» проходивших на параде воинских частей и «прекрасное впечатление» от праздничных мероприятий 26 мая 1922 г. На деле же ситуация осложнялась. Япония, «гарант» военной стабильности белого Приморья, готовилась к продолжению переговоров с ДВР, подготавливая полный вывод своих войск с Дальнего Востока. Начались и внутренние раздоры.

Важно отметить, что, в сущности, «идеологических» разногласий между Правительством и представительным приамурским «Парламентом» не было и быть не могло по той простой причине, что и «парламентское большинство», равно как и само Правительство вышли из одной среды – Несоциалистического съезда. Однако отсутствие принципиальных «идейных» противоречий отнюдь не означало еще отсутствия политических конфликтов. К сожалению, настроения «борьбы за власть», личные амбиции стали преобладать над стремлениями сохранить единство в противостоянии с советской властью. Активно стали использоваться для этого монархические настроения.

По оценке Вс. Иванова, «Председатель Народного Собрания Андрушкевич, за «выбытием» Лихойдова в министры финансов бывший в то же время и председателем Несосъезда, официально заявлял, что только возглавление русского дела в Приморье «Императорским Штандартом» может спасти его. При этом активизировались честолюбивые стремления отдельных членов: «Раздраженное самолюбие В. Ф. Иванова, неудовлетворенность Широкогорова, стремившегося занять пост министра иностранных дел, оскорбленное самолюбие выкинутого из министерства финансов Лихойдова, мания величия Андрушкевича, неразборчивость в средствах и легкомыслие генерала Лохвицкого…, – они выступают определенными стимулами против Временного Приамурского Правительства»[1141].