Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут

Одна за другой закрывались для Карла границы европейских государств. Голландия. Дания. Швеция подписала с Англией торговый'договор на тех же условиях. На очереди была Португалия. Но самый тяжелый удар ждал Карла впереди. В сентябре 1654 года кардинал Мазарини, понимая, что может помочь своей измученной войной стране залечить раны, также подписал с Кромвелем экономическое соглашение. Вряд ли можно было сомневаться в том, что за этим соглашением последует еще более тесное сближение двух сторон, а значит, Карл навсегда будет изгнан из Франции, единственного государства, где у него еще оставалась крыша над головой.

Вокруг английского короля сгущалась атмосфера безнадежности. Не рассеивали ее и вести из дома. Ирландия была полностью и самым беспощадным образом порабощена; правда, несколько месяцев назад стало известно о волнениях в Шотландии — единственное, что могло немного порадовать Карла. Он получал письма от тамошних роялистов и писал в ответ, что был бы счастлив быть с ними рядом. Его растерянность и смятение бросались в глаза. Лучше умереть с оружием в руках, писал он, чем прозябать в бездействии. Но судя по всему, он был обречен именно на прозябание. Для успеха шотландского предприятия необходима была помощь Дании и Голландии, а на нее, естественно, рассчитывать не приходилось. Советники Карла говорили о большом риске, сопряженном с возвращением в Шотландию, и их слово было услышано. В конце концов план шотландцев из-за измены выплыл наружу, армия сопротивления была разгромлена, а после того как страна вступила в союз со своими завоевателями, надежда на нее и вовсе угасла.

Новости из Англии тоже не назовешь ободряющими. Многие представители знати впали в нищету; к тому же на территории страны действовали суровые законы, практически лишающие их возможности что-либо предпринять. «Сердце разрывается сидеть без дели и жить при столь ненавистном режиме», — писал один из них. Другие, правда, роптали более откровенно, а некоторые даже начали мечтать о возвращении Карла. «Когда-то, — писал один священник из Дерби, — они способствовали изгнанию нашего доброго юного короля. Так пусть же теперь, рука об руку, сердце к сердцу, они объединятся и вернут его, ибо до тех пор в Англии мира не будет». В глазах таких людей «Парламентское охвостье» стремительно утрачивало свою популярность. Многие, особенно военные, считали, что ему так и не удалось справиться со своей триединой задачей — укрепить в стране праведность, упорядочить законодательство и принять новую конституцию. Требовались решительные действия, и утром 20 апреля 1653 года Кромвель отправился в палату представителей, где разразился пламенной речью. С трудом сдерживая себя, он заявил потрясенной аудитории, что «Господь отвернулся от вас и избрал иные инструменты для осуществления своего дела. Я положу конец, — громоподобно продолжал Кромвель, — вашему ничегонеделаиыо». — И с этими словами, призвав стражника с жезлом — символом парламентской власти, велел ему «вышвырнуть этих бездельников вон». Кромвель был преисполнен решимости ввести угодную Богу диктатуру, чудеса добродетели которой якобы навсегда освободят сердца людей от желания увидеть Карла Стюарта II на английском престоле.

Первым шагом Кромвеля был призыв к проведению выборов в парламент, который должен будет подготовить проект конституции, а затем, надо надеяться, объявит о самороспуске. В Лондоне и по всей стране начались энергичные поиски лиц, достойных войти в этот орган. Молва сразу же насмешливо окрестила будущее собрание «Пустотелым парламентом» — по имени лондонского негоцианта, одного из самых незаметных его участников. И не зря — выяснилось, что новоизбранные деятели не в состоянии контролировать тех, кто взял в свои руки бразды правления. Они сразу же перессорилась по поводу проблем, в которых ничего не понимали, и напуганное большинство, состоявшее из умеренных, поспешило выступить за роспуск парламента. Признав поражение, парламентарии передали бразды правления и все парламентские полномочия разочарованному Кромвелю[2] Ему пришлось примириться с тем, что идея богоугодной диктатуры в отсутствие легитимного монарха не сработала. Надо было искать иные конституционные возможности.

Через четыре дня после роспуска «Пустотелого парламента» Кромвель предложил новую формулу правления государством: избрать однопалатный парламент с ограниченными полномочиями, сформировать Государственный Совет, действующий на манер Королевского Тайного Совета, и, наконец, назначить самого Кромвеля пожизненным протектором, то есть он будет выступать, грубо говоря, в роли монарха — наследника Стюартов.

Кое-кто в Англии заволновался, и в сентябре 1653 года Карл отправил в страну одного из своих приближенных выяснить настроения дворянства — нельзя ли организовать сопротивление. Хайд всячески приветствовал этот шаг. «Следует, — писал он, — воззвать к мужеству и достоинству тех наших сограждан, которым надоело жить в унижении». Хайд имел в виду организованное восстание. «Если получится серьезное выступление сразу в нескольких местах, повстанцы будут действовать с удвоенной энергией, да и друзья за рубежом окажут помощь, па которую сейчас трудно было бы рассчитывать». Собственно, организация, готовая воплотить замыслы Хайда, уже существовала — «Затянутый узел».

Карл деятельно взялся за подготовку будущего восстания. Каждое утро он тайно встречался в Тюильри или Люксембургском саду с заговорщиками, не догадываясь до поры, что за ним внимательно следит вероломный Бэмп-филд, некогда организовавший бегство графа Йоркского. «Король преисполнен энергии, — сообщал Хайд Рочесте-ру, — сам за все берется». Карл считал, что выступление в Лондоне «должно решить все»; он уполномочил участников «Затянутого узла» самим назначать себе руководителей и собирать деньги: Но его доверием злоупотребили. В стане заговорщиков нашелся предатель, многих казнили, причем один нагло заявил, будто Карл лично санкционировал убийство Кромвеля. Во второй раз повстанцам удалось собрать около тысячи человек, но замысел убить Кромвеля на пути в часовню вновь не удалось сохранить в тайне, да и вообще в условиях четко отлаженной системы сыска «Затянутому узлу» приходилось постоянно откладывать осуществление своих планов.

Все это подрывало дух Карла, временами он впадал в апатию, и в конце концов пришла неявная, но унылая и горькая уверенность в том, что сам он мало что может сделать. Месяцами влачил английский король-беглец тоскливое существование во дворцах Франции, в лохмотьях и без гроша за пазухой, так что даже на элементарные нужды приходилось выпрашивать средства. Гонцы, если они возвращались, приносили лишь дурные вести, да и за них требовали оплаты, а денег не было. Сам Карл сделал для возвращения на трон больше, чем его постоянно враждующие между собой, разбившиеся на группки приближенные. Ценой больших личных унижений он собрал армию, оказавшуюся бессильной, дал сражение, проиграл его и сам чудом унес ноги. Обыкновенный здравый смысл подсказывал ему, что его положение безнадежно. Европейские монархи от него отвернулись. Спотыкаясь, блуждал он в туманном мире политики. Временами, должно быть, на него накатывало отчаяние, но вообще-то Карл по своей природе не был к нему склонен. Он обладал твердостью, даже жесткостью, и соответственно слабость его принимала иные формы. Если попытки оказываются безуспешными и даже бессмысленными, зачем вообще предпринимать их?