От предъязыка - к языку: введение в эволюционную лингвистику - Валерий Даниленко

Канзи — гений инкультурации (вхождения в культуру). У 3.А. Зориной и А.А. Смирновой читаем: «Он охотно сотрудничал с людьми во всех их делах — помогал готовить, научился собирать хворост и разводить костёр, лихо управлял электрокаром, в 1990-е гг. освоил изготовление каменных „ножей“ для добывания конфет из тайника. С помощью лексиграмм он спрашивал, в каких местах леса они будут гулять, что будут есть, в какие игры играть, об игрушках, которые ему нравились, о том, что лежит в рюкзаках, о любимых видеофильмах и визитах к Шерману и Остину (другим воспитанникам С. Сэвидж-Рамбо, которые научились на йеркише вступать друг с другом в диалог. — В.Д.)» (там же, с. 230).

Чтобы подтвердить необыкновенные способности Канзи, авторы анализируемой книги пишут: «Таким образом, Канзи спонтанно, без всяких усилий, а главное, без специальных тренировочных процедур пришёл к тому, чего от других обезьян добивались напряжённой дрессировкой, причём продуктивная и рецептивная функции присутствовали в его языке в равной степени… Люди разговаривали с Канзи так, как будто он понимал всё, что они говорили, как это обычно делают и родители со своими малолетними детьми. Для поддержания того темпа, с каким Канзи расширял свой словарь, к клавиатуре добавили новые лексиграммы, при нажатии на которые звучало и устное название соответствующего предмета» (там же, с. 229–230).

Канзи — поп-звезда. Его трудно воспринимать как обезьяну. Вот как описал встречу с ним Дерек Бикертон: «Не так давно Сью Сэвидж-Рамбо любезно пригласила меня посетить её совершенно новый, стоящий десять миллионов долларов центр исследований обезьян, расположенный в нескольких милях к югу от города Де-Мойн. Я лицом к лицу встретился с Канзи. Он с первого взгляда поразил меня как личность, с которой надо считаться. Он излучал что-то вроде спокойной уверенности в своих правах, которая редко встречается вне круга поп-звёзд, политиков и очень богатых людей. Из-под этого проглядывал острый ум, и мудрый, и хитрый… Канзи, как паша, управлял группкой бонобо. Если он хотел что-то, он это получал, будь это самый лакомый кусочек, самая желанная самка или внимание его смотрителей» (Бикертон Д. Язык Адама. Как люди создали язык, как язык создал людей. М.: Языки славянских культур, 2012, с. 97).

В своей замечательной книге 3.А. Зорина и А.А. Смирнова стремились быть осторожными в своих выводах о выдающихся коммуникативных способностях животных, но даже и их осторожные выводы производят на непосвящённых впечатление взорвавшейся бомбы. Вот эти выводы:

«В этой книге мы попытались собрать, представить и обсудить доказательства того, что языковое поведение антропоидов действительно обладает зачатками многих качеств языка человека. При этом мы старались не преувеличивать сходство и не забывать о различиях. Перечислим важнейшие положения:

• человекообразные обезьяны обладают способностью воспринимать и продуцировать „слова“, которые могут быть реализованы в разной форме. В основе таких „слов“ лежит обобщенное представление о классе соответствующих объектов и действий, которое позволяет использовать их в разнообразных ситуациях, в том числе совершенно новых, употреблять в переносном смысле, в качестве шутливых и бранных выражений. Всё это отвечает важнейшему свойству языка (по Выготскому): обобщение и значение слова суть синонимы;

• они демонстрируют способность к преднамеренной передаче информации, в том числе к „высказываниям“ об отсутствующих объектах и, в ограниченной степени, о событиях прошлого и будущего;

• они могут поддерживать друг с другом и с человеком активные диалоги, включающие обмен ролями адресанта и адресата, в которых высказывание одного участника обусловливает ответ другого;

• они понимают синтаксическую структуру речи (влияние порядка слов на смысл высказывания);

• они различают звучащие слова и понимают, что различные комбинации одних и тех же фонем имеют разный смысл;

• они могут (при определённых условиях воспитания) воспринимать устную речь и понимать её синтаксис на уровне двухлетнего ребенка» (там же, с. 303–304).

Книга 3.А. Зориной и А.А. Смирновой подтвердила, что выявление языкового потенциала у животных вообще и у обезьян в частности — великое дело, поскольку он свидетельствует об их психическом и культурном потенциале вообще. Часть всегда свидетельствует о целом, в которое она входит. Даже и без всяких экспериментов с животными ясно, что у наших животных предков этот потенциал был намного выше, чем у других животных. В противном случае они не смогли бы вступить на путь очеловечения. Но языковые эксперименты с животными в какой-то мере конкретизируют наши представления об этом потенциале. Тем более, если речь идёт о наших ближайших эволюционных родственниках — человекообразных обезьянах, достигнувших ошеломляющих успехов в овладении языками-посредниками.

Книга 3.А. Зориной и А.А. Смирновой «О чём рассказали „говорящие обезьяны“. Способны ли высшие животные оперировать символами?» относится к числу трудов, которые следует охарактеризовать как обобщающие. В подобных книгах обобщаются достижения, которых достигла та или иная наука к определённому моменту её развития. Без таких книг невозможно себе представить её дальнейший прогресс.

Если сторонники биологических подходов в науке в эволюционной лингвистике видят в глоттогенезе в первую очередь продолжение биогенеза, то сторонники психологических подходов — продолжение психогенеза. К последним принадлежат М. Томаселло и Т.В. Черниговская.

Майкл Томаселло (род. в 1950 г.) — известный американский психолог-эволюционист. Однако в конце 90-х годов он переехал в Германию, чтобы стать содиректором Института эволюционной антропологии в Лейпциге.

Свои размышления о происхождении языка М. Томаселло изложил в книге Origins of Human Communication «Истоки человеческого общения» (2008). В её основе лежат лекции, которые её автор прочитал в Париже в 2006 г.

Между предъязыком и языком М. Томаселло поместил не что иное, как указательный жест. «Указательный жест — громогласно заявляет он в начале своей книги — был первой формой собственно человеческой коммуникации» (Томаселло М. Истоки человеческого общения. М.: Языки славянских культур, 2011, с. 28). Не первое слово, которое произнёс народившийся человек, а… указательный жест, — вот с чего, по его мнению, начался человек. Выходит, что в начале было не слово, а указующий перст.

Указательный жест первого человека, по мнению М. Томаселло, поделил историю надвое: до его появления и после. До его появления людей ещё не было, а были их животные предки, а после того, как эти предки приобрели способность к использованию указательного жеста, так сразу же началась человеческая история.

Очень интересно узнать, почему М. Томаселло приписал указательному жесту такое эпохальное значение? Почему он стал, с его точки зрения, отправным пунктом антропогенеза? Всё дело в этой самой точке зрения. Он выбрал в своей теории глоттогенеза психологическую точку зрения по преимуществу.