Дом Близнецов - Анатолий Королев

Аплодисменты.

И пауза.

Слуга, причаливший к уху патрона, быстро шепчет, и князь тут же озвучивает новость о покупке картины Бёклина «Нападении циклопа на корабль Посейдона».

Новая волна льстивых хлопков.

— Может быть, есть вопросы, ваше сиятельство? — сказал Франк.

— У меня нет. Но думаю, будут реплики… вот первая.

Жест указал на Кутюрье.

Кутюрье: Господин Франк, почему Зигфрид, всадник на белом коне, никогда не узнает своего отражения в воде — «там не я, там дракон сидящий на дереве!»? Почему русский Иван узнает свою физию в зеркале, почему он знает, что он наполовину чудовище?

Автор: Об этом моя книга.

Князь: Европа — это мозг и душа планеты. Извилистая береговая линия Ойкумены, окружив Средиземное море, создала купель цивилизации. Египет, Иудея, Эллада и Рим. И отражение: Британия, Германия, Галлия. И отражение отражений: Византия, Туретчина, Польша и Русь. На картах мира Европа занимает господствующее положение. На карте китайской лучшее место было бы у Поднебесной. Вот почему фраза Руссо: люди рождаются свободными и равными в правах, породила две революции: французскую и русскую. А из фразы Уильяма Морриса: нет ничего менее пригодного для жизни, чем неудавшийся мир, вырос тоталитаризм. Наступило время сражения эстетики, а не политики и не экономики. Ленин и Маркс ошибались.

Кутюрье: Что ж, Европа — ум мира, только здесь береговая линия трех морей: Средиземного, Черного и Балтийского создает контур складок, как в головном мозге. Вот почему отсюда идут исторические импульсы мировой машины. Вот почему наш дорогой князь основал здесь остров Гармонии.

Князь: Я думаю, что и большевики, и национал-социалисты, и фашисты в Италии были не партиями в классическом виде, а формами политического декаданса. Тут движитель не экономика, не рабство рабочих на фабриках. Тут эстетика! Жест. Безусловно, это экспрессионизм политической воли. А рядом — корчи лунатиков. Двенадцатитоновая музыка Шенберга. Жутики Кафки. Картины Кокошки. Трактат Витгенштейна. Оды гомосексуализму.

В сумме это волна социалистических опиатов.

Теоретик фашизма Габриэле Д’Аннунцио любил упасть на пол и кричать: дайте мне есть, дайте мне есть! И так пятьдесят раз, пока его дамы не кидались кормить, кто манной кашей, кто манюркой. Гитлер создавал свою партию в духе немецкого югендстиля: свастика, красный круг на белом фоне, римские орлы, римский жест вскинутой руки: аве, цезарь, идущие на смерть, приветствуют тебя… Никто не заметил, что партия фюрера создавалась по закону вышивки. Мюнхенский путч реально начался раньше, в 1894 году, когда Герман Обрист перевез свою мастерскую вышивки из Флоренции в Мюнхен. Это всего лишь тотальная вышивка игольчатой свастикой по гобелену истории. Русские еще раньше создали свое полотно вышивки — крестиком. И обмакнули белую ткань в первый ручеек крови, текущий из мальчика. Я о гемофилии наследного принца Алексея. Вот начало кумача на знаменах большевиков — гемофилия империи. Этот жест независимо от русских воспроизвел молодой прерафаэлит Джон Миллес. Я о полотне «Христос в плотницкой мастерской Иосифа». Мальчик поранил руку о гвоздь. Струйка крови с ладони капает на пол.

— Да, князь! — подхватил докладчик. — А какой был ор, какая ругань. «Таймс» писала: идея поместить святое семейство рядом с самыми омерзительными вещами в мастерской плотника вульгарна. А точность изображения обстановки отвратительна. И подпись критика — Чарльз Диккенс.

— Культ пролитой крови кружил головы декадентам. А какая тяга вождей к маленьким девочкам! Когда Сталин спас из реки тонущую девочку Наденьку Аллилуеву, он поклялся: вырастет, женюсь. И сдержал свое слово. Его будущей жене было тогда шесть лет. А для разрешения брака Бухарина с несовершеннолетней Анечкой Лариной понадобилось решение Политбюро.

— Серп и молот, символ страны. — это же пенис в зубах Лолиты!

Князь кивнул на реплику кутюрье.

— «Лолита» еще не написана, — вступились за точность близняшки.

— У девочек пениса нет, — веско заметила Кукла Катя и получила легкий подзатыльник от пифии.

Все рассмеялись.

— В сумме, — продолжил Франк, — эта масса жестов складывается в стратегию тотального напряжения. Хаос — главный враг всякой системы. Вот почему так важна предельная упорядоченность всех грозовых молний, гроза по-немецки — это огненная расческа параллельных прямых над Европой. Мания философии — культ языка. На смену брюхастой теории Дарвина пришла новая логика — анализ языка, потому что ученые поняли: наблюдатель влияет на наблюдение. Ату его! Вся наука — оттиски научного языка. Вот откуда гармония олимпиады и ВДНХ, шизоидная жестокость террора, гримаса напряженного страдания в корчах свастики и укусах звезды… Что ж, в чем смысл гнутой линии ар-нуво? Она должна выпрямиться из завитка — стать прямой линией конструктивизма. Чем прямее пружина, тем сильнее удар, — подвел черту докладчик.

— А что наши важные молчуны… у вас есть хоть пара мыслишек? — спросил князь. — Мой художник? Мой фотограф? Наконец, вы, мой биограф?

— Ваше сиятельство, — пробубнил привычную отговорку беллетрист с индюшачьей шеей, — я атеист и агностик. Мы не играем в ваши игры.

— Что ж, надеюсь, вам есть хотя бы о чем молчать…

Князь взял щеточку и стукнул по гонгу.

— Но пора, пора дорогие гости, отведать музыкальный десерт и расходиться по комнатам. Скоро полночь, будем прощаться. Фарро, к роялю!

Безучастный и вялый певец, оставив в покое пару черных шаров из агата, которые он отрешенно раскатывал по скатерти, нехотя встал, раскланялся, чуть оживая и колыхая тушей обжоры, прошел к роялю, где его уже поджидал пианист, вынырнувший из боковой двери. Они пошептались. Фарро положил пухлое тесто (ладонь) на рояль, призвал на помощь батистовый платок из кармана… Стало тихо.

В чаще леса, за стеной из стекла робко показался золотой рог Оберона — краешек луны. Прозвучали первые такты. Вдохновенный певец запел арию Ариоданта (меццо-сопрано) из оперы Генделя «Ариодант». Еще минуту назад несчастный принц в глубине темного леса стенал от измены любимой Гиневры, как вдруг увидел в чаще своего соперника, албанского герцога Полинессо (контр-тенор). Негодяй как раз собрался прикончить подругу Гиневры Далинду, которая, переодевшись, выдала себя за принцессу. Только тут Ариодант понимает, что был обманут коварным албанцем, что Гиневра чиста и невинна, что он снова может любить.

Певец начала с невероятного одновременного пения на два голоса. Казалось, что на шее Фарро замерли призраком Сирина сразу две головы и два певческих рта! Два голоса сплетались в вокальное волхвование, от которого у всех перехватило дух. Как такое чудо возможно? Или мы все околдованы сном в летнюю ночь? Или мы сами поем вместе с кумиром?

Невероятным голосом, полурыдая от счастья, сотрясаясь всем телом, вещий любовник луны пел о том, что свет побеждает тьму, что чистота остается нетронутой и что счастье в подлунном мире все же возможно. А вот и луна целиком выкатывается в просвет меж двух контуров ночи, озарить палладина потоком лунного молока. Певец превращается в белого лебедя, лебедь бежит по ночной воде, хлопая крыльями, чтобы обнять луну. Взлетает — все выше и выше… финал.