Дом Близнецов - Анатолий Королев

— И это все?

— Да, все. С какой целью он проник в зону, мандрагора молчит. Но ты темная лошадка.

— Да, я тут без приглашения, только не надо брякать об этом, — мрачно сказал Валентин.

Он был раздосадован тем, что его секрет уже пустышка во рту чужака, который не знает ни русского, ни английского, а общается с ним — черт возьми! — с помощью какого-то каре мандрагоры…

— Когда князь узнает — а он узнает, что ты сыщик, тебе конец. Пока он думает, что шпион — я, но завтра я пройду через детектор лжи (Винченцо перекрестился), и все подозрения падут на тебя.

Монах оглянулся на дверь и сказал:

— Отсюда нельзя уйти.

Затем вообще перешел на шепот:

— Ты же видишь, это абсолютный сумасброд. Да, он гений, но он ненормальный. Дуче заповедного леса Хегевельд! Фон барон! Он же задумал, психопат, превратить свой гектар в копию Рая, а самому стать близнецом Бога. Его клуб бывших самоубийц задумал новую версию мира.

Монах округлил глаза:

— Слышал, как он сказанул: у меня Бог становится лучше…

Он перекрестил лоб.

— Гореть ему в аду!

— Но ведь он лечит безнадежных больных, — сказал Валентин.

— То же самое говорил профессор. Слово в слово: раз он поднимает людей из гроба, значит, ему дано свыше и Господь держит гордеца на руках, как младенца.

Монах вздохнул:

— Зачем Богу любить гордеца? Нам неведомо. Бог не отвечает глупцам. Не любопытствуй, предупреждает Ездра.

— Логично… Что ты предлагаешь?

— Не я предлагаю, а мой хозяин. Профессор велел сказать, что прощает твой маскарад, что искушение было слишком велико, когда ты увидел на снимке в паспорте собственное лицо. Эврика, вот пропуск в запретную зону. Кроме того, внушил мой хозяин, раз это случилось при участии мандрагоры, значит, все совпадения не случайны. И гроза, и деревья поперек дороги, и остановка в мотеле, и ваша встреча в баре, и сходство.

Монах припал к самому уху нашего детектива:

— У тебя есть только одно средство уцелеть в лапах этого черта — правильно читать книгу. Профессор велел передать секрет чтения. Держи первую страничку, я переписал специально для тебя десять строк.

Валентин взял лист бумаги и развернул.

Первая строчка выглядела так:

Плюс еще девять строчек такой же бессмыслицы, идущих уступами абракадабры до нижнего края страницы.

— Бред сивой кобылы…

— На первый взгляд, заумь, но это не заумь. Завтра князь наверняка предложит прочесть, что здесь написано. Всего в книге двадцать две страницы такой же сплошной головоломки. Закорючки, буквы, цифры, треугольники, рисунки, вся эта абракадабра почти живая, значки вдруг срастаются, образуются новые буквы; читать ее можно только в состоянии транса.

— Как шаман?

— Вроде… так под кайфом поют рэп черные парни. Вот держи, это «Шлем Мандрагоры».

Монах вручил Валентину короткий овальный футляр из дерева.

С одного конца футляр был закрыт янтарной защелкой.

— Открой.

— Ты и открой.

— Мне нельзя. Небезопасно. Это твое.

Валентин открыл футляр, внутри ничего не просматривалось. Он опрокинул горлышко на ладонь и почувствовал холодную ткань. В руку выпал ароматный, но абсолютно пустой мешочек из синего шелка с затянутой шнуром горловиной. Размером с шапочку для душа.

— Что это?

— Это капюшон садовника. На языке братства его называют «Шлем Мандрагоры». Ткань настояна на вытяжках корня и обладает особенным свойством. Внешне все просто: капюшон надевается на голову до самого горла и затягивается снизу шнуром. Шлем погружает посвященного в транс.

— Это опасно?

— Профан, скорее всего, сыграет в ящик, но тебе ничего не грозит.

— Ты уверен?

— Только так ты сможешь читать книгу.

— С чего ты решил, что я посвященный?

— Это мнение профессора. Я лично думаю, что ты профан и чужак, но ему там виднее. Я подчиняюсь воле учителя.

— Если я темная лошадка, то почему он решил мне помочь с того света?

— Не знаю. Он сказал, что ты жених его дочери.

— Что за чушь?

— Парень, не грузи, а? Спрашивай сам у корня. Иногда дочерью профессор звал книгу. Так что можно понять его слова не так в лоб. Ты жених книги. Я уполномочен отдать тебе шлем Мандрагоры. И только. Шлем у тебя. Баста! Пока у тебя на голове эта штука, ты сможешь читать книгу, за которую князь заплатил огромную сумму. Кроме тебя, ее больше никто прочесть не сможет. Раз так, значит, пока ты будешь читать, с твоей головы, дружище, не упадет ни один волос.

— А когда прочитаю?

— А ты не спеши. Кто бы ты ни был, князь будет беречь чтеца, как зеницу ока.

Монах встал.

— Мне пора. Охрана уже засекла — меня нет в номере.

Два заговорщика прислушались к ночной тишине.

Дом для гостей забылся глубоким сном.

Валентин приоткрыл дверь, и только когда монах уже почти выскользнул наружу, притормозил рукой за рукав, и задал мучающий вопрос:

— Послушай, Винченцо, ты не слышал о парочке парней-близнецов, которых, по слухам, князь прячет в Хегевельде?

— Первый раз слышу.

— А профессор что-нибудь знал?

Монах отрицательно покачал головой.

И уже уходя, он вдруг прильнул к уху сыщика и шепнул:

— Князь считает, что книга садовника Мандрагоры — это рецепт приготовления Бога. Он чокнутый. Берегись!

Валентин закрыл дверь.

«Ну и ну, ваше сиятельство, не надорвитесь…»

Сбросил самурайский халат на диван… хотел уже, наконец, улечься в постель, как вдруг в голове его отчетливо прозвучал чужой голос:

«Эй, парень, спроси-ка у книги».

Валентин узнал: это был голос профессора из Турина.

«Как спросить?» — молча ответил он.

«Очень просто, надень капюшон».

Валентин помял в руках капюшон, потом, поколебавшись, надел на голову и чуть-чуть подтянул кончики двух шнуров слева и справа, затягивая горловину. Шлем мандрагоры был в самый раз, а сизый шелк так тонок, что Валентин прекрасно видел сквозь паутинную дымку синевы стол с футляром стоймя…

Он взял в руки страницу монаха и легко прочел первую строчку:

Как сие понимать?