Иллюзия Луны - Этери Чаландзия

Настя все читала и перечитывала небольшую заметку и не могла понять, от чего у нее щиплет то в носу, то в горле, то в глазах. История была невыдуманной и вместе с тем совершенно невероятной. Настя перебирала в памяти знакомых – семейных, влюбленных, разведенных, родителей, родителей друзей, друзей родителей – и с ужасом понимала, что ничего подобного в их жизни произойти не могло. Все бы давно разошлись, развелись, разлюбили, изменили, сидели бы по вечерам с наетым пузом и теплым пивом у телевизора и смотрели в экран для того, чтобы не задумываться лишний раз о своей никчемной жизни. За исключением одного…

Чувства Насти к Киру были замешаны на непреходящем восхищении и глубоком сочувствии. Она знала, что его жена умерла. В одну из годовщин смерти Лидии Кир выпил и неожиданно для самого себя и, похоже, впервые в жизни рассказал, как все произошло. Настя слушала, закрыв глаза, и ей казалось, что она видит молодых, счастливых и страшно уставших родителей, сидящих на кровати и прислушивающихся к сопению ребенка в кроватке. Кир тогда вышел на пару минут, чтобы приготовить чай, а когда вернулся, нашел Лидию лежащей на боку. Ни о чем не догадываясь, он погладил ее по голове, отставил чашки и лег рядом.

Несколько часов Кир проспал рядом с мертвой женой. И ведь какие-то сны снились. Потом раскричалась маленькая Инга. Кир, как сомнамбула, вскочил с постели, но не стал будить Лидию. Может, у него и мелькнула мысль, что как-то странно она лежит и за все это время даже не шевельнулась и не поменяла положения, но это потом Киру казалось, что он так подумал. В то утро он еще долго успокаивал дочку, ходил, баюкая ее, по комнате и, лишь когда уже окончательно рассвело, а малышка, наконец, заснула, Кир вернулся к жене. Холодное плечо, ледяная рука, застывшие пальцы… Он уже знал, что не сможет разбудить ее, но все тряс и звал по имени, отказываясь верить в случившееся.

Смерть опять осталась неразрешимой загадкой. На нее просто не было ответа. Ни у него, ни у врачей. Ничем не болела, да, рожала непросто, но об этом хотя бы предупреждали: «Рожать ты будешь в муках…». Остановка сердца. Почему? Отчего? Ответов не было. Глядя на красивое бледное лицо жены в гробу, Кир думал, что и она не поняла, что же случилось. Выражение удивления застыло в ее чертах, а он словно окаменел. Долго не чувствовал ни рук, ни ног, ни сердца в груди, машинально ходил, вставал, садился, часто замолкал, отвечал на вопрос, который ему задали вчера. Не спал почти месяц. Не мог. Кир выбросил кровать, на которой умерла его жена, сломал и сжег вместе с пледом и подушками во дворе дома. В огонь отправились и электрический чайник, и чашки, и книга, которую она читала в ту ночь, и много чего еще. Потом Кир пожалел об этом, но было поздно. Все, что не спалил огонь, растащили бомжи. Кир еще долго вздрагивал, когда видел кофточку жены, растянутую на широких плечах незнакомой женщины. Дни сменяли друг друга, слившись в бесконечную мерцающую световую инсталляцию, а Кир все бродил с дочкой на руках по комнатам и старался ни о чем не думать. Получалось плохо, ему все время казалось, что вот-вот в двери войдет Лидия, или из кухни раздастся ее голос, или она позвонит по телефону и скажет, что задерживается, но скоро будет… Кир тогда понял, что призраков создавало воображение людей. Сила их чувств, привычек, привязанностей и неистребимая вера в чудо были в каком-то смысле сильнее смерти. Но даже они не могли ее победить.

Через месяц Кир задремал, и она пришла. Легла рядом. Они обнялись и заснули еще раз. Когда Кир очнулся, он не смог пошевелиться, ему показалось, что его парализовало. Кир обнимал затекшими руками пустоту и не слышал стука собственного сердца. Однако стоило Инге пискнуть, как он поднялся и уже в следующее мгновение доставал теплую со сна малышку из перин. Долгими часами в те дни Кир спасался тем, что глядел в ее глаза. Было что-то успокаивающее в глубине веселых зеленых радужек. Он словно переглядывался с Лидией, и она отвечала ему из глубины неведомых миров…

Больше Кир никогда ничего такого не рассказывал Насте, но ей больше и не нужны были его рассказы. Прошлое само собой собиралось из воздуха, надо было только внимательно наблюдать и все запоминать. И Настя была внимательна. Постепенно какие-то оброненные слова и фразы, выпавшая из стола фотография или записка, сохранившаяся между страниц книги, складывались воедино и составляли картину удивительной любви. И она завораживала Настю.

В то утро Кир опять заметил женщину в красном пальто. Словно оживший персонаж городской легенды, эта высокая фигура уже не первый раз мерещилась ему в толпе. Рослая, стройная, с прямой спиной, черными крашеными волосами, неаккуратно уложенными в высокую сложную прическу, она сразу заинтересовала Кира. Правда, сначала он решил, что это галлюцинация. Кир слишком много работал в последнее время, пирующие короли занимали его днями и ночами, а поскольку каждое утро и вечер он старался провести с детьми, то на сон оставалось всего несколько часов. Закрывая глаза, Кир погружался в океан всех оттенков красного и, когда перед ним наяву прошла женщина в одежде цвета крови, он улыбнулся и помахал ей рукой, словно старой знакомой, вынырнувшей из подсознания. Однако, похоже, она все-таки существовала в городском пейзаже. Через день Кир опять заметил ее у киоска с пирожками. Женщина забрала свой дымящийся кулек, отошла в сторону и принялась с аппетитом есть, роняя на асфальт начинку. За спинами пешеходов Кир потерял ее из виду и обнаружил вновь только сейчас.

Красные полы ее длинного пальто эффектно развевались на ветру, она уверенной походкой продвигалась вперед по противоположной стороне улицы, затем замедлила шаг, открыла неприметную дверь в стене и исчезла. Кир вздохнул. В другой день он, возможно, последовал бы за ней, но сейчас им было не по пути: с повесткой в зубах Кир шел в участок. Ему предстояло давать показания по делу об убийстве друга его дочери неизвестному следователю по фамилии Озерец. Настроен Кир был весьма скептически. Ему не нравилась фамилия следователя, он не понимал, к кому идет, мужчине или женщине, и, кроме того, Кира чрезвычайно раздосадовало, что из-за этого или этой Озерец пришлось пропустить сеанс иглоукалывания у врача-китайца. Обаятельный тип, он всегда улыбался и на все истерические причитания пациентов кивал головой и приговаривал: «Спокойно, музсчина (женссина), спокойно!» И иголки, и восточная доброжелательность действовали на Кира исключительно благотворно. Но на сегодня китаец выпадал из расписания. Спина ныла все сильней, и Кир, мрачнея с каждым шагом, приближался к не менее мрачной коробке здания УВД.

Он был уже в подобном заведении много лет назад, когда умерла Лидия. Никаких отличий, все то же самое. Дешевый линолеум пополам с островками битого кафеля на полу, гадкого цвета краска на стенах и сплошь испитые и потрепанные физиономии следаков.

– Здравствуйте, – Кир нашел в коридоре нужную дверь, открыл ее и уставился внутрь.

Странная комнатенка: ни окон, ни дверей, кроме той, в которую он вошел. На полу какой-то мусор, несколько коробок, стул с проломленным сидением, горшки с засохшим цветами.

– Здравствуйте… – неуверенно повторил Кир, понимая, что здороваться тут не с кем.

Он вышел обратно в коридор, сверился с бумажкой – вроде все правильно.