Кровавая Роза - Николас Имс

Тэм вспомнила аккуратные поленницы по обе стороны просеки.

– Ты… ты их убил?

Брус стукнул по ковру массивным кулаком размером с бочонок:

– А то! Убил, а сам ни прутика не обломал. Да и какая разница? Все равно они там, на западе, сгинули бы вместе с остальными безлистными чурбанами. Так уж лучше сейчас на дрова, чем потом в щепу.

– По-твоему, орда не выстоит? – спросила Кьюра. – Они уже две битвы выиграли. И сейчас идут войной на Агрию.

– Вот в Агрии все и сдохнут! – рявкнул древей. – Как мы когда-то. С Кастией у них был шанс, только они его просрали. Если бы Листопад расправился с кастийцами, то сейчас бы уже подмял под себя всю Крайнию. И у нас… – (Что-то гулко зарокотало, вокруг запахло яблоками, и Тэм сообразила, что древей рыгнул.) – У монстров, как вы нас называете, был бы свой дом. Дом за Кромешной Жутью. Вот тогда бы я и сам двинул на запад. Обжился бы там, укоренился, пустил бы зиму в душу.

Роза потупилась, до боли сжала руки, тихонько заскрежетала зубами. Шесть лет назад она отправилась на защиту Кастии, много месяцев провела в осаде, а чудовищное воинство Листопада пировало на трупах под стенами крепости.

Во всяком случае, Тэм слыхала такую версию событий. Но, как выяснилось, история во многом зависит от рассказчика. В Пяти Престолах Листопада проклинали как безжалостного, мстительного завоевателя и сделали его главгадом тысячи баллад. Но для обитателей Кромешной Жути, для так называемых грандуальских монстров, которые не могли найти защиту от наемников даже за стенами родных домов, Листопад был героем и спасителем.

Поразмыслив, Тэм решила, что злодей одной истории наверняка является героем какой-то другой.

– По-моему, Листопад не ограничился бы одной Крайнией, – заметил Вольное Облако, рассеянно крутивший в пальцах загадочную монету. – Я его хорошо знал. Да, он умел вдохновлять и вести за собой, был умен, хитер и честолюбив. Но на его долю выпало слишком много испытаний, его хотели сломить, растоптать его гордость, и он озлобился и ожесточился. Обезумел от ненависти. – Уши Вольного Облака печально поникли, а глаза в тусклом свете фонаря зеленели незрелыми летними сливами. – Листопад, как и многие мои соотечественники, презирал человеческий род и намеревался завоевать весь Грандуаль.

Тэм поежилась. Кожаный плащ – багровый плащ Отступника – давил на нее, будто свинцовый. По телу побежали мурашки, и внезапно ей почудилось, будто дух Листопада вселился в нее и глядит на все ее глазами.

В ту ночь Тэм спала плохо по нескольким причинам. Храп Бруса по громкости не уступал храпу Брюна, так что казалось, будто два дикобраза сцепились в смертельной схватке внутри полого бревна. Внезапно древей зашелся хриплым кашлем, и у него изо рта что-то вылетело, гулко хлопая крыльями, – наверное, летучая мышь. Зверек с шумом заметался под стропилами, а потом умчался в окно.

После этого Тэм долго лежала без сна, кутаясь в одеяло и пытаясь смириться с тем, что сказала ей Кьюра под брингольским мостом: Роза не лгала, заявив Сэму Роту, что «Сказ» идет на битву с Симургом.

Верить в это очень не хотелось. Симург был не просто чудовищем. Он не крал детей и не наводил ужас на окрестные деревни. Он не рыскал темной ночью в лесных чащах, а белым днем не парил над горными вершинами. О нем не слагали песен. А если и слагали, то Тэм их не знала.

Зато о нем рассказывали. В основном это были детские сказки, остатки полузабытых легенд, сложенных в давние времена, еще до появления Державы, когда Кромешную Жуть называли иначе, а Грандуаль был малой частью огромного царства.

Когда Тэм была совсем маленькой, мама рассказывала ей о рыцарях, которые отправлялись в сражение верхом на драконах; драконы не были злыми или жадными и не превращали города в пожарища, как нынешние долбаные драконы. Нет, те драконы были мудрыми, добрыми и прекрасными, и каждая сказка про них кончалась тем, как рыцарь с драконом счастливо улетали к закатному солнцу.

Став постарше, Тэм узнала, что у старых сказок были совсем другие концовки. Несчастливые. Рыцари погибали, а неведомое грозное чудище пожирало драконов и разрушало города и веси, хороня все под целым океаном льда.

Сказки были не особенно страшными – на то они и сказки. Служители Зимней Королевы считали, что богиня создала Стужеземье, а многие волшебники часто (особенно в подпитии) утверждали, что бескрайние заснеженные и заледенелые просторы возникли из-за неправильно прочитанного погодного заклинания, мол, какой-то болван решил наколдовать тучи, а потом – бац! – и всей цивилизации кирдык.

Впрочем, даже если все эти россказни и были правдой, с тех пор прошло много веков. Если Симург когда-то и существовал, то наверняка давно уже издох. Исчез, как все те рыцари и драконы, которые наконец-то приснились Тэм.

Потом она снова проснулась – вроде бы из-за ржания обезумевших лошадей, но вспомнила, что лошади стреножены далеко от лесопилки, и сообразила, что это просто завывает ветер, врываясь в щелястые бревенчатые стены сарая. Жилище древея выстудило в ночи, и Тэм обрадовалась, когда Кьюра, беспокойно спящая на своей подстилке, пристроилась под бочок к соседке.

Присутствие чародейки согревало.

А ее близость была больше чем приятна.

Тэм проснулась, дрожа от холода. Двери сарая были распахнуты настежь, и, хотя утро выдалось ясным, воздух покалывал морозными иголочками. Тэм встала и завернулась в одеяло, а Кьюра недовольно забормотала во сне.

В сарае больше никого не было. Тэм, кутаясь в одеяло, бродила по дому древея, разглядывая все то, чего не увидела в темноте. В книжном шкафу стояли томики: «Дружина королей», «Конец империи», «Сказания Зеленоморья». Тэм сняла с полки небольшую книжицу под названием «Березы без бересты», перелистала, но слов там не было, только картинки с изображениями деревьев и стволов с облезлой корой или вовсе без коры.

На книжных полках обнаружилась игрушечная фигурка голема, миниатюрная копия каменных исполинов, управляемых волшебными рунами, – этих механических воинов создал отец Вольного Облака во время междоусобных распрей Державы. Фигурку покрывал толстый слой пыли, а когда Тэм решила его сдуть, игрушка рассыпалась на куски.

Тэм безуспешно пыталась сложить игрушечного голема, но в конце концов спрятала обломки за пухлым пыльным томом, сбросила одеяло и, надев кожаный плащ, вышла во двор лесопилки.

Белый снег пятнали алые мазки свежей крови. В западной оконечности просеки, там, где вчера стреножили лошадей, стояли Роза и Вольное Облако. Рядом виднелась перевернутая труповозка; два колеса разбили в щепки. Неподалеку лежала туша лошади.

В восточной оконечности просеки Брюн опустился на колени у второй туши. Несчастное животное разодрали в клочья, ребра вывернули наружу, внутренности разбросали вдоль просеки, будто украшения на вечеринке зомбаков. Судя по всему, кто-то или что-то проволокло труп из одного конца просеки в другой.